Николай Горбачев - Звездное тяготение

– А-а, – вырвалось у меня совершенно неожиданно. Меня вдруг осенила догадка: вон откуда у него жадность!

– Что ты там? Говори.

Выкрутиться уже было нельзя. В нескольких словах передал суть нашей встречи с Рубцовым. Сергей обозлился:

– Да что он? Человек и два уха – точно! – напрягаясь и сжав кулаки, выдохнул Нестеров. – И ты утаил? Да тут не ругаться, морду бить надо!

– Не трогай, прошу. Пусть между нами…

– Но только, что просишь, – не сразу согласился он и, помолчав, задумчиво проговорил: – Спит, что ли, до поры всякая гадость в человеке, а потом при условии прорвет, как гной из чирья? – и вдруг рубанул ладонью воздух. – Все равно не уйдет, тип, от меня, ох, припомню!

И опять "выгон". И опять густой утренний воздух среди корявых сосенок, разбросанных на песчаных взгорбках, сотрясали рев дизелей, железный лязг гусениц. Ракетная установка, топопривязчик, боевые машины, не успев занять одну позицию, тут же снимались на другую. И снова команда останавливала:

– К бою! Выстрел из укрытия.

Капитан Савоненков, офицеры штаба и сам командир дивизиона – сухощавый, с седыми висками подполковник (он чуть вздергивает правым плечом – ранен в войну) придирчиво проверяли: одновременно ли "пришивались к земле" установки, на нужные ли места вставали остальные боевые машины. Малейшая неточность – и после короткого разбора звучало:

– Отбой!

Все повторялось сначала. Нет, тут не было простой формальности – мы это сознавали и не роптали: без ювелирной точности, жестких правил на такой технике работать нельзя. Гул, грохот, команды, звон перенапряженных сухожилий – все это даже в те короткие минуты, когда наступал перерыв и мы приваливались к гусеницам, не отступало, перекликалось эхом во всем теле, в голове – пустом чугунном колпаке.

Авилов пояснил: началось слаживание подразделений. Более того, на нашей батарее проверялись новые нормативы боевой работы. Мы должны были продемонстрировать предел, который способны дать ракетная техника и мы сами – ракетчики. Поэтому Авилов и Долгов жали на все педали: быстрей, быстрей! Надо сократить время на выполнении каждой операции, чтобы уменьшить в целом весь норматив подготовки ракеты к пуску. Выбирали излишки времени по секундам, где могли – работали на последнем вздохе. С Нестеровым мы уже не переговаривались – он был мокрым, распалившимся, будто только вывалился из предбанника. Будто маслом смазанные волосы торчали из-под шлема. Прицел он устанавливал мгновенно, я даже не успевал отметить – тыкал кнопку подъемника, хрипло, надтреснутым голосом орал: "Готово!"

Но у меня, наверное, вид был не лучше. Я вдруг припомнил ту свою методу, какую применил только раз во время состязаний – с тех пор забыл о ней. Не пропадать же ей зря! И в перерыве подошел к Долгову.

Выслушав мои пояснения, он сдвинул брови, потом отбросил окурок "Севера" в песок. Поднял глаза:

– По основному направлению определять ориентир и Гашимову: "так ставь!" Да?

– Чтоб после, на месте, не командовать ему по переговорке "влево-вправо". Останется довернуть стрелу маховиками…

– А ведь что-то есть! Ну-ка проверим… Гашимов, Уфимушкин!…

После перерыва сразу проверили. Получилось: Гашимов, с ходу затормозив установку, поставил ее точно на ориентир, и мне осталось только чуть довернуть стрелу. Опять урезали не один десяток секунд. Лейтенант Авилов, нажав стопор секундомера, пожевал сухими, обветренными губами – видно, подсчитывал про себя выигрыш, – потом вытянулся, приложив руку к шлему, громко сказал:

– Молодец, Кольцов, объявляю благодарность.

– Служу Советскому Союзу, – пролепетал я от неожиданности и смущения: и надо было ему с этой благодарностью, из которой, как говорил Ромка, "пару" не сошьешь! Я так и стоял на своей решетчатой площадке, голова лейтенанта была на уровне моих коленей.

– Не тушуйся, порядок! – с хрипотцой пробасил Сергей, когда Авилов деловито зашагал от установки.

И все равно работали на пределе. После нескольких перезаряжаний установки и приведений в боевое положение выигранное время резко падало: мы уставали. Нет, тут уже стена…

После очередной наводка доложив: "готово!" и окончательно уходившись, я собрался спрыгнуть с площадки на землю, но увидел возле установки лейтенанта Авилова и командира батареи. Авилов на целую голову ниже капитана, хотя он в шлеме, а комбат в фуражке, и выглядит в сравнении с ним совсем юношей, мальчиком – не помогают и светло проступающие усики.