Грэм Грин - Сила и слава

— Могу я поговорить с вами? — спросил он.

Шеф поморщился от внезапной боли и с необычайной прытью поспешил к двери. Лейтенант взглянул на его счет. Его отмечали кольца на веревке, протянутой через комнату. Шеф проигрывал.

— Вернусь, — сказал он и пояснил лейтенанту: — Не хочу открывать рта.

Когда они толкнули дверь, кто-то поднял кий и украдкой отодвинул назад одно из колец начальника.

Они шли по улице рядом: толстый и тощий. Было воскресенье, и магазины закрылись в полдень — только это и сохранилось еще от прежних времен. Колокола нигде не звонили. Лейтенант спросил:

— Вы видели губернатора?

— Да. Вы можете делать все, что угодно, — ответил шеф. — Все, что угодно.

— Он вам разрешил?

— На одном условии. — Шеф снова поморщился от боли.

— Каком?

— Если не поймаете его до дождей, отвечать будете вы.

— Если я отвечаю только за это… — мрачно проговорил лейтенант.

— Сами напросились.

— Я доволен.

Лейтенанту казалось, что все, чем он дорожит, брошено теперь к его ногам. Они миновали новое здание Синдиката рабочих и крестьян. В его окне были помещены два издевательских плаката: на одном священник ласкает женщину в исповедальне, а на другом — потягивает церковное вино.

— Скоро мы сделаем эти картинки ненужными, — сказал лейтенант. Он посмотрел на плакаты глазами иностранца: они показались ему варварскими.

— Почему? Они забавны, — сказал шеф.

— Придет день, когда забудут, что здесь когда-то существовала Церковь.

Шеф ничего не ответил. Лейтенант знал, что начальник считает все это чепухой.

— Какие будут приказания? — спросил он резко.

— Приказания?

— Вы мой начальник.

Шеф молчал. Он следил за лейтенантом хитрыми глазками.

— Вы знаете, что я вам доверяю. Действуйте, как считаете нужным.

— Вы дадите письменное подтверждение?

— Нет необходимости. Мы друг друга знаем.

Всю дорогу они препирались из-за полномочий.

— Вам губернатор дал какое-нибудь письменное распоряжение?

— Нет, он сказал, что мы друг друга знаем.

Лейтенант уступил, потому что из них двоих он один был заинтересован в этом деле. К своей карьере он относился равнодушно.

— Буду брать заложников в каждой деревне, — сказал он.

— Тогда он не будет останавливаться в деревнях.

— Вы что, воображаете, будто они не знают, где он? — ядовито проговорил лейтенант. — Он должен встречаться с ними, иначе каков для него смысл во всем этом!

— Действуйте, как знаете.

— Я буду расстреливать столько, сколько потребуется.

— Немного крови никогда не повредит, — ответил шеф с напускной гордостью. — Откуда начнете?

— Думаю, с его прихода, с Консепсьона. А потом, вероятно, с его родных мест.

— Почему оттуда?

— Там он, скорее всего, считает себя в безопасности. — Лейтенант мрачно шагал мимо закрытых магазинов. — Пусть погибнет несколько человек, дело стоит того, но, как вы думаете, поддержит меня губернатор, если в Мехико поднимут шум?

— Вряд ли, — сказал шеф. — Но это то, чего… — Он остановился от приступа боли.

— Это то, чего я хотел, — сказал лейтенант.

Он направился к полицейскому участку один, а начальник вернулся в бильярдную. На улице было мало народу: слишком жарко.

«Если бы только у нас имелась хорошая фотография», — думал лейтенант. Он хотел знать, как выглядит его враг.

Пустой площадью завладела стайка детей. Они играли в какую-то непонятную, сложную игру — стенка на стенку: пустая бутылка из-под газировки пролетела по воздуху и разбилась у ног лейтенанта. Рука его невольно потянулась к кобуре, он повернулся и увидел ужас на лице мальчика.

— Ты бросил бутылку?

Серьезные карие глаза впились в него.

— Чем вы занимаетесь?

— Это бомба.

— Ты в меня ее бросил?

— Нет.

— А в кого?

— В гринго.

Лейтенант улыбнулся непривычным движением губ.

— Это хорошо, но надо целиться лучше.

Он оттолкнул разбитую бутылку на дорогу и стал подыскивать слова, чтобы дети поняли, что он их союзник.

— Наверное, этот гринго, — сказал он, — один из тех богатых янки, которые… воображают… — он заметил выражение преданности на лице мальчугана; нужно было как-то откликнуться на это, и лейтенант ощутил в сердце нечто вроде печальной, неутоленной любви.

— Поди сюда! — сказал он.

Ребенок приблизился в то время, как его испуганные товарищи стояли полукругом и смотрели с безопасного расстояния.

— Как тебя зовут?

— Луис.

— Так, — сказал лейтенант, не находя нужных слов. — Ты должен научиться хорошо целиться.