Чарльз Мартин - Когда поют сверчки

– Нет, Термит, это ты послушай. Эта девушка – чья-то дочь, чья-то младшая сестра, а еще какое-то время спустя она, возможно, станет чьей-нибудь матерью.

Термит лихо сплюнул сквозь щель в передних зубах. Тонкая струйка слюны, изогнувшись, прочертила воздух и канула в воду.

– К чему ты клонишь, что-то я не пойму!

– К чему?.. Я только хотел сказать, что обнаженное тело и дикие гримасы – это еще не все. – Я полностью развернул картинку. – Вот это называется влагалище. Оно ведет к матке и яичникам. Каждый месяц в течение примерно недели, оно бывает довольно грязным и совершенно не соблазнительным местом.

– Я знаю, откуда родятся дети.

– Знаешь? А тебе известно, что рожающая женщина в сто… нет, в тысячу раз прекраснее, чем эта картинка, но ты предпочитаешь довольствоваться дешевой бумагой, на которой что-то напечатано. – Я снова ткнул пальцем в картинку. – Это у тебя будет, когда ты женишься, нужно только подождать, а не пытаться опередить время и купить это задешево у юной девочки, которая когда-то брала уроки фортепьяно, хотя ее ножки в лаковых сандаликах едва доставали до педалей.

Термит выхватил у меня журнал, закрыл и сунул под мышку.

– Не я сделал эту фотографию, – пробурчал он сердито. – Да, я на нее смотрел, но ведь это, кажется, не запрещено?

Я покачал головой.

– Человеческий разум – удивительная штука, Термит. Почти такая же удивительная, как сердце.

– Что-то я не догоняю, чувак.

– Твой разум не просто запоминает образы, особенно – такие. Он сохраняет их глубоко в сердце, так что лет через десять или пятнадцать, когда ты женишься и будешь стараться как-то устроить свою жизнь, они обязательно всплывут, и тебе невольно станет казаться, что в чужом дворе трава зеленее, а персики слаще… Я понятно выражаюсь?

Термит кивнул и улыбнулся. Мясная полоска торчала у него в зубах точно сигара.

– Похоже, ты знаешь, что́ говоришь.

– Вот что я скажу тебе, Термит. В своей жизни я любил только одну женщину, и за те семь лет, что мы прожили вместе как муж и жена, моя память накопила достаточно образов и картин, которые принадлежат только мне одному. Моя жена умерла пять лет назад, но… – Я поглядел на сверкающее под солнцем озеро и слегка понизил голос, – …этих картин-воспоминаний мне хватит на всю жизнь, и я не продам и не променяю ни одну из них на все картинки во всех журналах мира. И еще одно, приятель… Я помню ее и раздетой, и в одежде, и эти воспоминания мне одинаково дороги. Понимаешь?

На этот раз Термит задумался всерьез. Он сосредоточенно грыз ногти и сплевывал в воду. Чарли тем временем залил полные баки и заорал:

– Э-эй, Портняжка! Куда ты подевался?! Пора ехать: Хаммермилл небось все телефоны оборвал!

Я поднялся, собираясь идти.

– Ты еще молод, Термит, и я не знаю, сумеешь ли ты меня понять, но я все равно скажу: главное у человека – это его сердце. Если сердца нет или оно умерло – все остальное не имеет значения. Ты можешь найти женщину, которая будет красивее всех на свете, ты можешь иметь с ней сказочный секс, но когда, так сказать, отгремят последние залпы, ты непременно задумаешься о том, чтобы перекусить, выкурить сигаретку… а также о том, что́ тебе теперь делать с твоей партнершей. И тогда тебе станет ясно, что женщина, которая лежит сейчас с тобой в одной постели, для тебя не важнее чем пульт от телика. Настоящая любовь – не инструмент и не средство, и сердце женщины – тоже. Их ты не отыщешь ни в одном журнале.

Термит усмехнулся и затолкал в рот последний кусочек мяса.

– Откуда ты знаешь? Ты же сам только что сказал, что любил только одну женщину. А я считаю, с женщинами как с автомобилями. Прежде чем купить тачку, нужно на ней поездить, провести тест-драйв.

– Ты можешь верить в то, что́ только что сказал, но… Человек, который работает в банке, не изучает фальшивки, чтобы узнать, где настоящие деньги. Наоборот, он изучает настоящие, чтобы отличить подделку.

Я отвязал швартов и оттолкнулся от причала. Термит все еще стоял на досках тротуара и пытался разобраться в том, что́ только что услышал. Вот он выплюнул недожеванный кусочек мяса. Ошметок полетел, кувыркаясь, словно футбольный мяч после удара нападающего, пробивающего дропгол, и упал в воду рядом с причалом. Несколько мгновений он покачивался на поверхности, потом его схватила какая-то рыба – окунь или судак.

Прежде чем запустить двигатель, я показал на журнал у Термита под мышкой и ткнул пальцем в сторону магазина для рыбаков.