Чарльз Мартин - Когда поют сверчки

Спрятавшись в кустах, я видел, как отправился на работу мистер О’Коннор и как мать Эммы, провожавшая его на крыльце, вернулась в кухню, на ходу вытирая слезы. Убедившись, что она не собирается снова выйти на улицу, я обошел дом сзади, мигом вскарабкался на магнолию, уселся на толстый сук напротив окна Эммы и при свете луны стал смотреть, как она спит. Было где-то около полуночи, когда я подобрался к окну вплотную, приоткрыл створку и, пробравшись в комнату, встал возле ее кровати. Некоторое время я прислушивался к ее дыханию, потом опустился на колени и положил ладонь на ее теплую грудь. Даже сквозь пижаму я чувствовал, как отчаянно бьется ее больное сердце. Оно и в самом деле стучало чуть не вдвое чаще, чем мое.

– Господи, – прошептал я чуть слышно, – я не знаю, совершил ли Ты сегодня вечером чудо, но мне почему-то не очень верится, что у Тебя какие-то особые отношения с преподобным Джимом Тубало. Зато я знаю другое: у тех, кто живет в этом доме, очень мало новых идей и почти не осталось надежды. Словом, я хочу сказать Тебе, что… Если и Ты исчерпал все варианты, тогда давай отдадим Эмме мое сердце, ладно? У меня здоровое, крепкое сердце, Господи, оно ей подойдет!..

Лунные лучи окрасили кожу Эммы в голубоватый цвет, отчего она стала выглядеть еще более холодной и больной.

Неожиданно она открыла глаза и посмотрела на меня, и я заметил, что в уголке ее глаз блестят слезы. Выпростав из-под одеяла руку, Эмма поманила меня согнутым пальцем – ближе!.. Я опустился рядом с кроватью на колени, и она привлекла меня к себе. Я почувствовал ее дыхание на своем лице, потом – легкое прикосновение к своей руке.

– Ты не можешь отдать то, чего у тебя нет, – шепнула она.

– Но… – начал было я.

Эмма покачала головой и, прижав к моим губам палец, заставила меня замолчать.

– Ведь ты уже отдал свое сердце мне.

Понедельник мы с Чарли потратили на то, чтобы нанести последние штрихи на хаммермилловскую «Гриветту». Самому Хаммермиллу не терпелось поскорее спустить катер на воду, и он трижды звонил нам из Атланты, чтобы узнать, как идут дела. Отполировав верх корпуса, мы несколько раз руками обследовали обшивку, любуясь блеском и шелковистой гладкостью дорогого дерева. Катер, однако, нужен был нам самим хотя бы на денек, чтобы опробовать его на воде, поскольку это была, несомненно, наша самая удачная работа. Мы заменили киль и шпангоуты на новые, сделанные из белого дуба, укрепили махагоновую обшивку шурупами из нержавейки и покрыли корпус пятнадцатью слоями рангоутного лака, так что теперь «Гриветта» выглядела просто роскошно. Не было никаких сомнений, что наши конкуренты из лодочной мастерской в Блу-Ридже, которые, по правде говоря, реставрировали лодки несколько быстрее, чем мы, просто позеленеют от зависти.

За восстановление винтажных лодок мы взялись примерно через год после того, как закончили строительство дома. Собственно говоря, Чарли с самого начала намеревался заняться чем-то в этом роде, а я… Мне было все равно. Я просто хотел работать с Чарли, а что делать, не имело значения. Если бы он собрался изготавливать рояли или кресла-качалки, я бы все равно к нему присоединился.

Первое, что мы сделали, когда принципиальное решение было принято, это объехали окрестности озера в поисках «Хакеркрафта», который не требовал бы слишком большого ремонта. После двух недель прочесывания в газетах частных объявлений и бесконечных разговоров с продавцами лодок мы наконец нашли то, что искали. Некто по имени Дайсон продавал «старую деревянную моторную лодку». На его крошечное объявление в рубрике «Всякое» мы наткнулись случайно, позвонили и сразу поехали смотреть товар. Дайсон повел нас в гараж, где нам пришлось пробираться через четвертьвековые залежи всякого барахла. И вот мы добрались до задней стенки, хозяин откинул грязный брезент и кончиком пальца стер толстый слой пыли с полированного носа судна, которое когда-то было классическим красавцем – «Хакером» с тремя открытыми палубными кокпитами.

Насколько нам было известно, «Хакеры» умели скользить по воде как ни одна другая лодка в мире.

Это была большая удача. Мы расплатились на месте, наличными, отвезли «Хакер» домой и с тех пор неустанно колдовали над ним, приводя его в изначальный вид.

Мы никуда не торопились. Повозившись с катером пару недель, мы делали перерыв, чтобы взять сторонний заказ, за который можно было получить деньги, а закончив, с новыми силами возвращались к бдениям над нашим сокровищем. Сейчас, то есть полгода спустя, наш катер способен был держаться на воде и издали походил на настоящий «Хакер», однако при более близком взгляде становилось видно, что он не вполне доведен до образцового состояния. Нос, боковые ограждения, да и все остальное, что можно увидеть снаружи, требовало покрытия пятнадцатью слоями водостойкого лака и чистовой полировки. Хромированные детали нужно было хромировать заново, да и ставшее мутным от времени ветроотбойное стекло требовало замены. Сиденья в катере оказались слишком жесткими, а это может быть очень неприятно, когда на озере поднимается даже небольшая волна. И все же… все же… Быть может, наш катер был пока не самым красивым в окру́ге, зато его двигатель мурлыкал, как котенок, да и вообще, несмотря на некоторые недоделки, он и сейчас мог считаться чем-то вроде местной достопримечательности. Все необходимое для этого у него было.