Меир Шалев - В доме своем в пустыне

«Не страшно, — сказал Авраам, когда я рассказал ему об этом. — Я сговорился с другим человеком, чтобы он приносил мне маслины».

И действительно, его друг и тезка, «хаджар» Ибрагим, каменщик из Абу-Гоша, принес ему маслины куда лучше, чем на рынке. Этот Ибрагим привозил ему также зеленое оливковое масло и свежие яйца и доставил те плиты из светлого «царского камня», на которых он вырезал Страну Израиля для слепых.

В те дни, когда Авраам изготовлял эту рельефную карту, Ибрагим появлялся у нас каждую неделю, верхом на осле, посмотреть, как продвигается работа. И всякий раз перед его приездом Авраам посылал меня ему навстречу на вершину тропы, потому что Ибрагим и его осел были уже очень стары, и Авраам говорил, что «они совсем потеряли память».

«Дорогу из деревни в Иерусалим и обратно его осел еще кое-как найдет, но здесь? В нашем квартале, со всеми его маленькими улочками? Сходи, подожди их там и покажи ему дорогу», — говорил он.

Я любил стоять там в ожидании того неуловимого мига, когда дрожащая на горизонте точка, в которую до того сливались они оба, вдруг начинала выращивать из себя ноги, и уши, и баламину, и две головы и с этой минуты превращалась в человека верхом на осле.

— Что за страну ты делаешь? — спросил гость.

— Такой должна выглядеть эта Страна Израиля, — сказал Авраам. — Это же страна для слепых, разве ты забыл? Им всего только и нужно, что потрогать, почувствовать и запомнить.

Он дотронулся средним и большим пальцами к маленьким твердым выступам в центре рельефа, а другую руку сунул в мешок, в котором хранил «пятерки», сделанные для квартальной детворы, достал оттуда два камешка и положил на карту, совсем близко друг к другу.

— Смотри, вот тут примерно твой дом, а вот тут примерно мой.

Старый каменщик пришел в восхищение. «Так близко?» — удивился он. Есть люди, которые относятся к картам подозрительно и с опаской, из-за их плоской двумерности, претензий на точность и произвольных масштабов, но эта карта была рельефной, а Авраам был профессионал высшего класса, и тот факт, что это сочетание позволяет так просто, уверенно и надежно уменьшить видимый мир, вызвал улыбку восторга на морщинистом лице старого каменщика.

— А где она теперь? — спросил он, когда, приехав в очередной раз, обнаружил, что рельефной карты нет во дворе.

— Слепые ее уже забрали, — сказал Авраам.

Много лет спустя, во время того курса ориентировки в пустыне, я научился читать топографическую карту и обнаружил, что для правильно настроенного глаза это тоже рельефная карта. Я ощутил, что мое лицо светится так же, как тогда лицо Ибрагима. Старый араб взял тонкую хворостинку и осторожно коснулся камня, который был примерно его домом, потом пересек ущелье, которое спускалось с Иерусалимских гор в сторону Средиземного моря, и поднялся оттуда, рисуя маленькую воображаемую змею, спустился по знакомой мне тропе, той, что прежде была царским путем, а потом грунтовой дорогой, а сегодня стала четырехрядным шоссе, и сказал: «И вот так я поднимаюсь к тебе из своей деревни в Иерусалим, йа-сахаби [136] Йа-сахаби — друг мой (араб.). . Всего один сантиметр, и я у тебя».

Помнишь? Однажды ночью мы с тобой прокрались — только я и ты — в запретный парк Дома слепых. Вначале мы тихонько шептались, потом смотрели на медленную, жирную луну, которая плыла и вздыхала в глубинах бассейна, а после принялись ловить светлячков на краю лужайки, и тут вдруг из темноты вышла Слепая Женщина и остановилась прямо над нами.

— Тут осталось совсем мало светлячков, дети, — сказала она. — Не нужно их ловить.

Она была так далеко вверху, а мы были так далеко внизу, что ее лицо тоже казалось нам плывущим во мраке. Я решил, что, если уж даже Черная Тетя боится этой женщины, мне тоже стоит поостеречься.

— Быстрее… спасайся… — крикнул я тебе. — Беги!

Я вырвался из объятий парализовавшего меня страха, схватил тебя за руку, и мы бросились наутек.

Ее испуганные возгласы вдогонку:

— Дети, дети, не убегайте… Вернитесь… Подойди ко мне, мальчик! Я ничего тебе не сделаю. Дай мне только потрогать твое лицо.

— Ты слепая! — крикнул я на бегу. — Ты слепая. Откуда ты знаешь, что здесь есть светлячки?

— Когда-нибудь я все равно потрогаю тебя, мальчик. Когда-нибудь я все равно узнаю, кто ты.

Мы добежали, взобрались, перебросили одну ногу, повисли, спрыгнули, вырвались, вскочили на ноги и удрали.

— Кто погасил?