А. Нуне - Дневник для друзей

еще скончался мужчина, который почти все время был без сознания, но в кафе спускались во время ужина есть члены его семьи: «наш отец не ест, нам полагается его порция».

весьма разнообразно поведение родственников. одни очень скромны, другие требуют сразу все: «нам полагается».

вывела корреляцию (не только в хосписе, но и еще раньше по наблюдениям): чем аристократичней происхождение и воспитание, тем скромнее и непритязательнее человек в обществе.

уже испытываю муки вины.

приснилось, будто я в хосписе ответственная за все. и на мне лежит обязанность кормить всех.

а я проспала, уже четыре часа дня, и я понимаю, что не кормила их ни завтраком, ни обедом, ни даже кофе с пирогами не предлагала. в ужасе вскакиваю и удивляюсь, почему мне никто из больных не позвонил и не сказал, что хочет есть.

не увижу их опять почти две недели в связи с операцией. кого там застану?

фрау божий одуванчик ощутимо сдает. раньше она была всегда веселой и милой пай-девочкой, счастливо всем сияющей. после ухода фрау С. она перестала спускаться ко всем в кафе.

еще пыталась улыбаться и светить, но все больше уставала.

а недавно я и вовсе впервые увидела, как она съязвила.

на вопрос сестры, как она себя чувствует, ответила поджав губки: «сообразно наличным обстоятельствам!»

еще когда фрау С. была здесь, они любили предаваться воспоминаниям об огромных садах, которые у них были, о сливовом и прочих вареньях, которые они варили. сам хоспис находится в районе частных домов, с садами, многие сестры живут неподалеку и летом, когда был большой урожай слив, приносили корзинами сливы из своего сада. а также яблоки. «помните, как много мы работали? но как вкусно варенье и джем из собственного сада!». сдержанная фрау К. эти сантименты прервала раз и навсегда, как только эти беседы повторились при ней: «много работали? когда это было? а теперь мы все давно уже не работаем. так что незачем приводить эти аргументы. теперь другие работают».

у фрау одуванчик появилась еще манера постоянно спрашивать: «какой сегодня день недели?». фрау К. и это оборвала: «зачем вам? ведь не надо на работу!», и с тех пор божий одуванчик перестала публично задавать этот вопрос. а резон у нее был такой: сын навещал ее иногда по выходным, никогда заранее не извещая о визите.

скончался полицейский. его коллега с какого-то момента обломалась, перестала приходить, даже родители, появлявшиеся каждый день, куда-то пропали. продолжали приходить, сменяя друг друга, жена и сестра-близнец. иногда появлялась дочка.

с сестрой-близнецом они сидели часами, трогательно взявшись за руки, молча и неподвижно. с женой такого не было.

лежит при смерти женщина, единственная, которая вызывала у меня регулярно чувство вины как следствие нередкого на нее раздражения в силу ее склонности злословить, ябедничать и сплетничать. та, что просила, чтобы каждый день ее отвозили к мужу в соседний дом престарелых и инвалидов. муж там уже давно, после инсультов. та, чей организм справился со смертельными бактериями, которые не берет никакой антибиотик.

совсем недавно она попросила вызвать парикмахера. когда последний раз виделись, я отвозила ее после ужина на ее этаж, она в лифте любовалась свежепокрашенными черными волосами.

а когда я появилась после выходных, мне сообщили, что она больше ничего есть не будет и находится при смерти. это состояние может продлиться несколько дней. у некоторых очень мучительный и трудный отход.

в кафе лежит специальная памятка для родственников, объясняющая, что умирающие не испытывают мук голода, когда начинают меньше есть, а что, наоборот, при голодании организм вырабатывает эфедрины, от которых чувство счастья и «вообще все хорошо» – потому что родственники более всего приходят в ужас, когда близкий человек перестает есть и стараются всеми силами понудить его что-то принять.

пока меня не было, скончалось очень много человек.

многих я и не видела, пока была на больничном эти десять дней, например мужчину 47 лет.

появился новый ходячий мужчина 61 г.р. он сам пока передвигается на коляске.

к нему приезжает молодая на вид женщина, которую фрау К. приняла поначалу за дочку, как она мне сказала. но это его «спутница жизни», как говорят сестры и он сам.

у немцев очень строго это разделение, никогда незарегистрированную спутницу, пусть даже много лет ведущую совместное хозяйство и имеющую общего ребенка, не назовут женой, если брак не зарегистрирован.