Алексей Егоренков - Земля точка небо

Фернандес мелькал тут и там в кроссовках и респираторе, оставляя меловые следы и не давая строителям продохнуть ни минуты. Ему всегда хотелось иметь ночной клуб, и Вернадский намерен был получить его.

Фернандес показывал мне каждую мелочь: где поставит лазеры, где натянет экраны, где будет отдыхать сам. Поэтому я знал, откуда начать искать, и сразу нашел его в подвале, в обществе ледяной особы с огромной шапкой белых волос. Фернандес увидел меня и поперхнулся коктейлем. Вытерев руки о джинсы, он перескочил через стол и оказался рядом.

— Й… кх-х… й-йоу! — Вернадский схватил меня за плечи. — Ха-а, убийца! Я думал, ты в Москве. Как жизнь?

— Привет. Он почти не изменился: тот же румянец, похожий на боевую раскраску, те же сонные глаза, такая же нетвердая открытая улыбка. Еще Фернандес маленький и рыжий — по-настоящему, по-школьному рыжий, хоть и без веснушек.

— А! — Вернадский повернулся, воздев растопыренные пальцы. — Ты пьешь? Не пью.

— Нет? Почему? Потому что боюсь.

— Боишься? Чего? Долгая история.

— Ладно, радуй, что за повод? Или просто зашел посмотреть на место? Не-ет, всем насрать. Значит, есть повод. Это насчет Эвридики.

— Дафак ? Сначала я понял Фернандеса не больше, чем он меня. Мы успели отвыкнуть друг от друга.

— А… ну, эта девчонка, — нашелся я наконец. — Вы недавно… встречались?

— Кто такая Эвридика? — спросили рядом. Мы оба покосились на ледяное кукольное создание.

— Заткнись, — Вернадский рассмеялся и снова повернулся к мне. — Оу, наркоман, так вот ты кого трахаешь! Тесная планетка, да? Как тебе Эврика? Скажи, тупая, но яд? Я не…

— Ах да, конечно, у тебя теперь гипермегалюбовь, я забыл, ты выше этого. Это здесь не при чем.

— А, значит ты просто хер нацелил, — Фернандес поднял бокал. — Нужно мое разрешение? Разрешаю. Дело в золотой цепочке.

— Какой цепочке? — снова подала голос его девочка.

— Заткнись, — сказал Фернандес, не глядя в ее сторону. Он сбавил тон. — Слушай. Давай тише, видишь, ме-ме-ме поднимается. Хорошо.

— Так о чем ты? Цепочка.

— Цепочка — что за цепочка? Зачем понадобилось красть ее золотую цепочку?

— Ее золотую цепочку? — Вернадский вскинул руки, едва не расплескав весь коктейль. Прощаясь с Эвридикой, Фернандес незаметно снял цепочку и вернул ее себе в карман.

— Это моя цепочка, чувак, — он снова вернулся к полушепоту. — Это я подарил ее. На вопрос Эврики, что в кармане, он сказал:

— «Не порть себе впечатление», — подтвердил Вернадский, отряхивая джинсы. — Блядь! У меня вся штанина в мороженом! ВСЯ штанина! Мне непонятно, зачем нужно было это делать. Фернандес поднял глаза от коленей.

— А? Мофо, ты в загоне, что ли? Ты думаешь, я каждой дырке дарю отдельную цепочку? Чува-ак… — он покачал головой и снова принялся отряхивать штанины. — Нет, я при деньгах, но блин, меня вся эта свора раздела бы при твоем подходе. Мне сложно объяснить. Дело в том, что Эвридика — другой случай, она глупая, но добрая. Она близко к сердцу принимает такие вещи.

Цепочки, внимание. И дело не в этой дурацкой цепочке, я просто хочу, чтобы он согласился: Эврика не шлюха.

— Оу, оу, стой! Стоп, стоп, стоп, — Вернадский расправил штанины и выпрямился. — Давай не будем шовинистами, правильно? Давай не трогать женщин и говорить в смысле чисто общечеловеческом. Я молча почесал за ухом.

— Так вот, для нас обоих не секрет, — сказал Вернадский, снова взяв недопитый бокал. — Что люди делятся на настоящих , которых очень мало, и на стадо. Так? Я промолчал.

— Мы знаем, как отличать настоящих, так? Это сразу видно, глаза там, слова, общение… Мы знаем, что мы люди, так? Я стоял молча, слушая мычание танцпола, бьющееся в портьеры.

— Смотри, — Фернандес подошел к своей кукольной блондинке. — Вот это существо не напоминает тебе овцу? Девушка покосилась на Вернадского, изобразила губами слово «дурак» и снова устремила холодные глаза в пространство.

— Животные! — объявил Фернандес, подняв указательный палец. — Красивое тело, простой мозг, вверху одна дырка, снизу две. Он шлепнул девушку по тонкой руке.

— Ноль поэзии, одна физиология. Простые телесные ценности. Верно?

Бе-е-е! — сказал Вернадский, нагнувшись к ее точеному ушку. Кукольная блондинка скосила глаза на Фернандеса, открыла рот, закрыла его, вздернула подбородок и принялась выбираться из-за стола, оранжево краснея под загаром. Вернадский, ни капли не растерявшийся, скользнул девочке за спину, присел у ее другого уха и быстро зашептал что-то неслышное, упрямо гладя, растирая, теребя ее шоколадные плечи, сантиметр за сантиметром возвращая обиженную блондинку на сиденье. Фернандес умеет не пустить. Он даже со мной проделывал такой фокус, не говоря о… ну, людях попроще.