Алексей Егоренков - Земля точка небо

— Теперь мне уже не кажется, что 250 долларов — большие деньги.

Всего тысяча в месяц. Если подумать, как раз в обрез. Лиза вздохнула. Всё стоило так дорого. Она до сих пор не купила себе никакой обуви. И почти ничего из косметики.

— Прости, — сказал Дима. Они трое снова торчали на крыше, слушали реактивный шум Ленинградского и птичий визг. Наслаждались теплым вечером и хвойным ароматом мартини. Лиза выуживала из банки маслины, Дима накалывал их на зубочистки, а Максим раскладывал по бокалам.

— А? За что «прости»? — спросила Лиза, облизнув пальцы.

— Ну, что тебя все утомили, я тоже все время спрашиваю про разные симптомы…

— Утомили? Кто «все»?

— Ну, все, кроме режиссера.

— А, да нет, ты что! При чем тут, я же о студии. Кстати, как там наши фобии? Дима неправильно проткнул маслину, снял ее и постарался надеть еще раз, но та упорно соскальзывала.

— Что ты с ней, как с гондоном, ну ради бога, — не выдержал Макс.

— Дай сюда. Он взял маслину и съел ее.

— Фобии кончаются, — сообщил Дима, теребя мокрую зубочистку. — Вот, закончили страх червяков недавно. Ксюша говорит, мы уже явно на последнем рубеже.

— Страх всего, — сказал Максим. — Вот о чем пиши. Фобия: человек боится всего сразу.

— Это паранойя, — сказала Лиза. И растерялась. Паранойя ведь? Как там ее. Проявляется… м-м… Позорище, и только. Психолог Элиза Фрейд.

— Макс, а что у тебя на работе? — перебила она себя.

— Интересного ничего? Темы есть? — оживился Дима. Максим устал настолько, что едва мог думать. Морщась, он поднял бокал.

— Больше в меня не стреляли, к сожалению. Лучше бы, чтобы стреляли. И пристрелили нафиг. Макс установил холодный бокал себе на лоб.

— Вот что странно, — сказал он. — Все эти звезды. Небесной величины. Как-то вблизи они… не впечатляют.

— Крыльев нет, что ли? — спросила Лиза. Максим открыл глаза, сглотнул и поправил бокал на лбу.

— Нет, другое. Ну вот, разбил…

— Ничего, я выброшу, — Лиза встала, расправляя примятые волосы.

— Они маленькие.

— Что?

— Трудно объяснить. Известно, что Мадонна какая-нибудь, допустим, метр шестьдесят. Но при встрече все равно думаешь: господи, это что за карлик?

— Ого! Ты видел живую Мадонну? — спросил Дима. Макс был не в силах даже разозлиться.

— Тьфу, — он махнул рукой и грохнулся в шезлонг.

— Не обижайся на Диму, — сказала Лиза. — У него кризис тем.

Ладно, я мыть руки. Машины шуршали все реже, и на крыше почти стало тихо. В мутном небе тонули редкие звезды. Над центром города сияло молочное зарево.

— Совсем весна. У нас первые комары появились, наверное, — сказал Дима. — А здесь нет. Максим не ответил ничего, позволив этой информации растаять в тихом шуме.

— Макс. Ночной ветер стремительно холодел.

— Макс?

— Да? — измученно отозвался Максим.

— Скажи, — Дима подошел и уселся рядом на корточки. — Ты разбираешься в современной музыке?

— Ну.

— Ты мог бы меня научить?

— Господи, чему? — простонал Макс.

— Научить разбираться. Максим тяжело вздохнул. Нет, отдохнуть не удастся. Ладно, к черту, завтра суббота. Если повезет — с утра не дернут. Если повезет.

— Ладно, — Макс откинулся назад и сказал. — Вначале был Джек, и у Джека был грув.

— Что? Я…

— Ничего. Короче, — Максим поскреб щеку, мучительно думая. — Современная музыка… В общем, дело было в одном клубе в окрестностях Чикаго.

5 сентября 2005 года

— Следователи эти — вот кого надо лечить. Водят его и водят.

Обсессивно-компульсивное расстройство налицо.

— Поттер, я не понимаю, вы что, серьезно?

— А почему нет? Шизофрения, знаете ли, может одеть любую маску.

— Надеть.

— Что?

— Одеть можно кого-нибудь. А надеть — что-либо.

— Я вас прошу, вы как этот, как текстовый редактор. Нашему брату позволительно. Мы, писатели, с языком на короткой ноге.

24 июля 2005 года

За окружной, где три прожектора обшаривают небо, раньше был многоэтажный паркинг. Отец Вернадского тогда заасфальтировал под автостоянку целое поле, а посередине возвел эту бетонную коробку. Он подарил ее Фернандесу, а тот переделал коробку в Рейв. В стенах клуба, в черном зеркале, отражались золотые облака, и можно было представить, что клуб исчез, и уцелел только фасад, лиловый от неонового марева. Я пробирался среди машин, и мне навстречу волнами катился бас. Я бывал здесь раньше, но тогда по Рейву слонялись рабочие, везде тарахтели отбойные молотки, а под ногами хрустела грязная клеенка.