Ион Агырбичану - «Архангелы»

— Таким образом часть вопроса вроде бы ясна.

— Ясна! — радостно воскликнул Родян.

— Прошу меня извинить, — довольно холодно возразил адвокат, — прояснилась лишь часть вопроса, вторая заключается в том, что я прошу восемьдесят тысяч в качестве приданого, которые в виде наличных денег должны быть переданы мне в день свадьбы.

Родян был ошеломлен. Сделав шаг назад, он с дурацким видом смотрел на адвоката и вдруг закричал:

— Хочешь восемьдесят тысяч наличными в день свадьбы?

Адвокат, вздрогнув от громового голоса Родяна и увидев, как исказилось его лицо, инстинктивно попятился, но тут же овладел собой и ответил:

— Да, такое я прошу приданое!

На широком лице Родяна заиграли все мускулы. Глаза налились кровью, он сдерживался изо всех сил.

— Прошу немедленно покинуть мой дом! — хотя Родян и пытался говорить тихо, слова эти были слышны и через комнату, и даже во дворе. — Покинуть немедленно! У меня нет никакого желания видеть вас!

Испуганный и побледневший молодой человек выскочил в коридор, так что последние слова Родян выкрикнул ему в спину. Крэчун не сомневался, что у хозяина дома приступ безумия от слишком большого количества вина, выпитого со вчерашнего вечера. Не отвечая на вопросы тех, кто бросился к нему, он сухо простился, и, ощущая легкую дрожь в ногах, сбежал вниз по лестнице, и почувствовал себя более или менее безопасно, лишь усевшись на подушку поданной коляски. Наверху, в доме, бушевал скандал. Возмущенные крики Родяна взрывались один за другим. Не успел доктор опуститься на сиденье, как кучер тронул лошадей, и они вынесли коляску на улицу.

Долго пришлось Марине и дочерям успокаивать Родяна. С посиневшим, даже почерневшим лицом он твердил:

— Какое бесстыдство! Является голодранец и диктует мне, управляющему акционерного общества «Архангелы», какое я должен дать приданое за дочерью. Мне! Какая наглость! Ну, нет! Да оставьте меня! Больше я о нем и слышать не хочу!

Последние слова были брошены Марине, которая, заметив, что муж начал приходить в себя, заявила, что хорошо было бы вернуть молодого человека, сказать, что произошло недоразумение или что-нибудь в этом роде, лишь бы не расстроилась помолвка.

Но управляющий Иосиф Родян слышать не желал об адвокате. Он метался по дому, с шумом выпуская воздух через ноздри и храпя, как испуганная лошадь. Он был ошеломлен: человек, к которому он проникся таким уважением, счел возможным сам назначить приданое! И стоило ему подумать, что паршивый адвокатишка мог посягнуть на его отцовские радости, как Родяну хотелось схватить его за глотку и задушить! Грубость, выплеснувшаяся наружу, была лишь слабым отсветом того пламени, которое бушевало внутри.

Если бы его зять, доктор Врачиу, или оба теперешних жениха вели себя как адвокат Крэчун, если бы они дерзнули сами определить точную сумму приданого, он бы стер их в порошок. Потому что, кроме страсти к золоту, у Родяна была страсть поражать и производить фурор своим богатством. И вторая страсть была даже сильнее первой. Высшим счастьем для него было оделить дочерей богатым приданым, но это было его сугубо личным делом. Каким должно быть приданое, решал он один. Неизъяснимым удовольствием для него было смакование слухов и перешептываний о приданом его дочерей. Какую бы сумму ни называли, он в душе смеялся над людьми, которые и вообразить не могли, сколько он может дать своим дочерям денег, и заранее предвкушал, как поразит и даже испугает людей сумма, которую управляющий «Архангелов» в конце концов отвалит.

Толки о приданом доставляли Родяну такое удовольствие, что он даже старался оттянуть свадьбу, желая их продлить. Он ощущал, что неизмеримо высоко поднимается его собственная цена, что люди смотрят на него с неподдельным интересом, восхищением и даже опаской.

С тех пор как были помолвлены Эуджения и Октавия, им владела лихорадка этого болезненно счастливого ощущения. Родян решил для своих дочерей построить в городе два дома, два настоящих дворца. Замысел этот наполнял его чувством самодовольства, но он ни с кем не делился своими планами, намереваясь осуществить их весною будущего года. Родян хранил свой замысел в тайне от всех домашних, от дочерей и даже жены. Зато частенько усмехался, воображая себе эти дворцы, и никто не понимал смысла его усмешек.

Когда зять написал в письме, что имеется претендент на руку Эленуцы, Родян стал думать о трех свадебных пиршествах сразу. За Эленуцей он решил дать царское приданое, и вот на тебе! — явился этот наглец и решил сам назначить сумму. Значит, не будет никаких слухов, предположений, пересудов о приданом Эленуцы! Через несколько дней всем станет известно, сколько запросил адвокат! Более жестокого оскорбления, чем потребовать восемьдесят тысяч в качестве приданого, этот адвокатишка не мог нанести Иосифу Родяну. Управляющий был глубоко уязвлен тем, что кто-то вообще посмел требовать от него определенной суммы денег. Сколько Иосиф Родян может дать, какую сумму решит выделить — в этих двух вопросах Родян считал себя хозяином и никому и ни за что не позволил бы вмешиваться.