Ион Агырбичану - «Архангелы»

Запершись в своей комнате, она с ужасом думала, что за обедом ей придется сидеть рядом с Войку.

Она не знала, сколько времени ей удастся скрываться, как вдруг услышала голос матери, доносившийся из соседней комнаты:

— Куда же она запропастилась, господи! Из-за нее уже на четверть часа задерживается обед!

Сердечко Эленуцы радостно забилось.

— Боже мой, если бы они не нашли меня! Как было бы хорошо! — зашептала она про себя.

Но радовалась она напрасно. Уже через минуту послышались шаги Гицы, подошедшего к запертой двери.

— Возможно, она здесь, читает, как и вчера, — раздался его голос. Постучавшись осторожно в дверь, он спросил: — Эленуца, ты тут?

Бледная Эленуца отворила дверь. Перед ней стояли Гица и мать. Не успела девушка шагнуть за порог, как появился отец.

— Где ты болтаешься в такое время! — грозно спросил он.

— У меня голова болит, — отвечала девушка. — А к обеду я выйду при одном условии.

— При условии? — удивился Иосиф Родян.

— Да, если меня не посадят рядом с Войку. Я его не переношу.

Отец громко расхохотался.

— Хорошо, — согласился он, успокоившись. — А с кем бы ты хотела сидеть?

— С доктором Принцу, если можно, — отвечала бледная Эленуца, которая и впрямь выглядела больной.

— Это невозможно, дорогая. Такого афронта молодые люди не перенесут.

— А разве есть еще молодые люди? — быстро переспросила девушка, и щеки ее вспыхнули. Сама не зная почему, но при упоминании о «молодых людях» она подумала о Мурэшану.

— Прункул и Унгурян, — улыбаясь, ответил Гица.

— Тогда рядом с Прункулом или Унгуряном, — согласилась Эленуца, и голос ее дрогнул.

— Браво! — воскликнул управляющий. — И ты предпочитаешь компанию «Архангелов»!

До столовой, где был накрыт праздничный стол, нужно было миновать три комнаты. Обедали не спеша, запивая каждый кусок выдержанными винами из подвала Иосифа Родяна. Вина были крепкие и горячили кровь. У старика Поплэчана уже заплетался язык и, даже пытаясь, по своему обыкновению, засмеяться, он под общий хохот разевал только рот. Адвокат Стойка пустился философствовать со студентом Унгуряном, который, поддерживая беседу, время от времени восклицал: «Колоссально!» Петре Стойка, не зная, то ли соглашается с ним этот молодой человек, вливающий в свою широкую глотку вино стакан за стаканом, то ли издевается над ним, наконец сердито воскликнул:

— Ты понимаешь хоть что-нибудь? Нечего кричать «Колоссально! Колоссально!». Мне доводилось беседовать и не с такими людьми.

— Колоссально! — снова выдохнул Унгурян. Все разразились оглушительным хохотом, и только кандидат в присяжные поверенные Войку, словно в насмешку, издал свое «ме-ке-ке». Доктор Принцу совсем запутался, пытаясь перечислить, какие преимущества и беды содержит алкоголь.

Непрерывно стучали ножи и вилки. Докторша одна проглотила половину торта. Мужчины уничтожали вино.

— От «Архангелов» не убудет, — повторял Стойка всякий раз, когда приносили новый кувшин.

Спустя полчаса после обеда Иосиф Родян провозгласил:

— А теперь пошли веселиться на луг!

Василе Мурэшану сделал на книге надпись, имея явное намерение досадить Эленуце. Намереваясь взяться за перо, он был еще во власти чувства, которое неожиданно вспыхнуло, когда он разговаривал с братом и сестрой. Ему хотелось найти такой афоризм, который больно задел бы Эленуцу, потому что и сам он ощущал себя задетым. Чувство это возникло оттого, что ему показалось, будто брат и сестра смотрят на него свысока. Поддавшись ему, Василе холодно распрощался с Гицей и Эленуцей, словно они были совершенно чуждые ему и недоброжелательные люди. Но, взяв в руки перо, он забыл о желании обидеть Эленуцу, ему захотелось заставить ее немного призадуматься. У него не было никакого права, никаких оснований требовать от домнишоары Родян уважения к себе, никаких оснований полагать, что она встанет на его защиту. И все-таки, сам того не сознавая, — возможно, под воздействием длительных мечтаний, — Василе ожидал, что Эленуца, единственная из всего семейства Родян, будет на его стороне. И если бы он мог представить себе положение более беспристрастно, то понял бы, что Эленуца и впрямь относится к нему очень доброжелательно. Стоило только вспомнить, как она помогала ему зажечь свечку на паперти, все сомнения сразу бы рассеялись.

Но взор бедного семинариста был затуманен. Неожиданная встреча с Эленуцей Родян в ту ночь взволновала его так глубоко, что все его мысли пришли в смятение. Встретив брата с сестрой на дороге, он взволновался не меньше и вновь погрузился в бесконечный спор с самим собой, со временем ставший даже комичным. В голове его царила такая сумятица, что более или менее отчетливо он представлял себе только одно: он обещал домнишоаре Родян прислать книгу. Но, вспоминая об этом, Василе ощущал, что между ним и Эленуцей ничего общего никогда не было и не будет, что они совершенно чужие друг другу люди. И по дороге к дому, впав в отчаяние, семинарист возжаждал мести.