Ион Агырбичану - «Архангелы»

Молодой Войку сиял по-прежнему, хотя Эленуца не удостоила его и десятком слов. Он принадлежал к той счастливой породе людей, которые на вид кажутся хрупкими и прозрачными, однако обтянуты такой толстой кожей, что терпение их почти бесконечно. Он был еще только кандидатом в адвокаты, но ему вот-вот предстоял экзамен, дающий право на свободную адвокатскую практику. В его глазах даже это было преимуществом: быть самым молодым среди гостей уже означало для него чувствовать себя бесконечно счастливым. Он как и все мочил губы в рюмке (казалось, что экзотическая птица хочет окунуть в жидкость свой клюв), отщипывал самые крохотные кусочки ветчины, всем улыбался и готов был подхватить с любого места затеянный другими разговор.

Часов в одиннадцать выбили затычку в пивной бочке, и дамы получили право первыми отведать пива. Все, кроме супруги доктора Принцу, ограничились одним стаканчиком.

— Я обожаю пиво. Напрасно вы смеетесь. Моя норма — три кружки, — заявила она.

— Верно, верно, — подтвердил ее муж. — Но эти три кружки она выпивает подряд.

— Вам хорошо, — подхватил адвокат Стойка. — С мужем-доктором нечего бояться, что бы ни случилось.

— Случилось! — фыркнула обиженно докторша. — Это от трех-то кружек?!

— Действительно, — поддержал ее муж, — три кружки — совсем немного. В пиве, как всем известно, очень мало алкоголя.

Тут раздалось ржание адвоката Поплэчана, и вся компания неведомо почему вдруг дружно расхохоталась. Даже Родян не смог удержаться. А случайно оказавшаяся в комнате Эленуца обнаружила, что домнул Войку смеяться не умеет. Да, этот светившийся самодовольством и постоянно улыбающийся юноша не мог смеяться, как все люди. Несмотря на все усилия, из его горла вылетело лишь козье «ме-ке-ке». О какой симпатии могла идти речь? Войку стал еще более противен Эленуце.

Она приоткрыла дверь, чтобы уйти, но отец остановил ее:

— Куда ты? Побудь с гостями!

Девушка осталась, но стоило отцу отвернуться, как она ускользнула за дверь. Желая быть предупредительным по отношению к юноше, тем более что привезли его по настоятельному велению самого управляющего, Родян пояснил:

— Девочка должна помочь матери. Пройдемте с нами в ту комнату.

— Прошу вас, не беспокойтесь. Мне и здесь хорошо, даже очень. Прошу вас. Я вовсе не притязателен. Ни на что не претендую! — медовым голосом затараторил Войку, не переставая улыбаться.

Управляющий нахмурил брови и взглянул на юношу. Тот явно его не понял, но Иосиф Родян был не из тех, кто повторяет приглашение дважды. Отвернувшись от Войку, он перешел в соседнюю комнату, где был накрыт длинный стол и куда все время носили бокалы пенистого пива. Недолго потолкались в ней и оба жениха. Незаметно выскользнув на веранду, они воссоединились с Эудженией и Октавией и отправились гулять по саду.

Как только в доме появились гости, разговор пошел об «Архангелах», и только об «Архангелах». Можно было подумать, что прииск — огромный светящийся шар, вокруг которого летают завороженные пламенем ночные бабочки.

Иосиф Родян с воодушевлением рассказывал о своем прииске. Глаза его горели. С мельчайшими подробностями рассказывал он, как ведутся работы. Уверял, что через три-четыре недели непременно будет открыта еще одна золотоносная жила, параллельная той, которая уже разрабатывается. Ход к новой жиле уже пробивают сквозь скалу. Штольня дается трудно: камень твердый, словно гранит. Дорога к золоту, можно сказать, за семью печатями. Но теперь штольня уже тянется метров на триста и до новой жилы остается метров десять, от силы пятнадцать. Родян говорил, что нужны деньги, много денег, потому что работают семьдесят шахтеров, расчет с ними происходит каждую неделю, и часто приходится выкладывать сразу больше тысячи злотых.

Гости слушали с благоговением, словно он открывал перед ними священную тайну. Глаза у всех горели, и стоило приглашенным хоть на минутку остаться одним, как они начинали перешептываться. Все были уверены, что Иосиф Родян не говорит им всей правды. Поплэчан и Стойка утверждали, что новая жила уже открыта, только управляющий не желает в этом признаться, отпугивая людей баснями о непомерных расходах.

Петре Стойка даже обмолвился:

— Что за суды-пересуды! Да за один-единственный пай в компании «Архангелов» я свой диплом, не сморгнув глазом, отдам.

— У тебя неплохой вкус, — усмехнулся доктор Принцу. — Но сдается мне, что сбыть диплом тебе не удастся.

Старик Поплэчан заржал, потом задумчиво выговорил: