Марк Еленин - Семь смертных грехов. Роман-хроника. Крушение. Книга вторая.

— Не волнуйся, мой дорогой! Договорятся!

— За наш счет. — Шатилова покоробило это «мой дорогой», прозвучавшее точно обращение к адъютанту. — Союзники на большевиков кого только не науськивают: поляков, румын, финнов. Даже законченных авантюристов типа Авалова-Вермонта в Прибалтике или Энвера-паши в Бухаре. И деньги дают, и оружие — тому больше, кто больше ландскнехтов им поставит.

— Очень уж все мрачно у тебя, Павлуша. Международная политика — предмет своеобразный. Ее в белых перчатках делать не принято. Тут уж кто кого ловчее обманет. Поэтому всегда лазейки имеются. Мы и воспользуемся ими. Должны. Как раньше. Чтоб не быть голословным — вот один документ, весьма секретный. — Быстрым жестом фокусника Врангель извлек откуда-то листок тончайшей рисовой бумаги, сказал торжественно: — Читаю. Это телеграмма в Токио от французского министра иностранных дел. — И, снизив голос до шепота, продолжил: — «Соглашение с Японией по вопросу о Сибири заставляет нас быть очень осторожными, потому что наши решения находятся в конфликте с политикой Америки...» Пропускаю. Вот, далее: «Коммунистический режим в России приходит к концу. Его полное крушение можно ожидать в любое время. Нет нужды посылать наши войска против большевиков...» Так, так... «Общая ситуация, включая голод, разрушила Россию... Мы готовы к ее краху и реставрации. Хорошо дисциплинированные. и снаряженные армии, расположенные в Венгрии и Сербии...» Надеюсь, ты понимаешь, о каких армиях идет речь?.. «Армии... в Венгрии и Сербии готовы вторгнуться в страну, восстановить порядок и поддержать монархический режим». Япония солидарна с Францией!

— Откуда эта копия? Достоверна ли она?

— Абсолютно! Перлоф затеял игру с каким-то французом. От него. Разумеется, за деньги, небольшие.

— Важно, кто ведет в подобной игре.

— Сомневаешься в подлинности документа?

— Ничуть. Просто он несколько... устарел.

— Я знаю! — самоуверенно воскликнул Врангель. — Это сентябрь. Но — считаю! — и теперь мало что изменилось. Ты не согласен? Почему? Давай-ка, милый, все карты на стол!

Шатилов вновь возмутился подобным обращением, но вновь сдержался и только помрачнел еще больше.

— Так что ты имеешь в виду? — нетерпеливо поторопил его новым вопросом Врангель. — Что? А?

— Заявление правительства совдепии, в начале ноября, его печатали европейские газеты разных направлений.

— Столько этих заявлений, — брезгливо поморщился Врангель, делая вид, что не может вспомнить. — Запутаешься... Подскажи, пожалуйста. В двух словах — суть.

— В двух словах не перескажешь. Очень важный документ — нам его, как Библию, изучать надо. Найди время, почитай. Он еще окажет влияние на политику.

— Ладно, ладно, не предрекай! В чем там дело?

— А дело в том, что правительство совдепии заявляет, что готово идти на уступки в вопросе о возвращении долгов России, за получение определенных льгот, заключение великими державами мира с Советами и признание их правительства.

— Э, очередной дипломатический ход комиссаров, — отмахнулся Врангель. — Они там, в Москве, мудрецы, эти советские дипломаты!

— После этой ноты начнутся европейские конференции. Одна за другой, увидишь: обгоняя друг друга, кинутся делить рынок, шкуру неубитого русского медведя. А что касается советских дипломатов, то главный из них, Чичерин, — представитель одного из старейших и знатнейших дворянских родов России.

— Сие даже и мне известно, мой милый.

— Прости, Петр Николаевич... Не мог бы ты без подобного обращения? Возможно, мы расходимся в некоторых моментах, но я попросил бы... Меня это обижает, в конце концов.

Подобного взрыва Врангель никак не ожидал от «тишайшего Павлуши», известного ему, как он полагал, досконально. Вот что время делает с людьми! И как же обойтись ему, Врангелю, со своим другом-помощником? Врангель напрягся, но... сдержался. Сказал:

— Мне не нравится сегодняшний наш разговор.

— И мне, — в тон ему ответил Шатилов. — На чем зиждется твоя неколебимая уверенность? На словах тех, кто смотрит тебе в рот? И кто снабжает сомнительной ценности документами? Все эти разведчики, контрразведчики, охранники продаются за тридцать сребреников.

— Опять ты свое? — оборвал его Врангель. — Похоже, решил испугать меня.

— Ошибаешься.

Воцарилось молчание. Каждый сдерживался, понимая, что взрыв может навсегда разорвать их многолетнее знакомство, дружбу и сотрудничество. Шатилов нервно мял папиросу.