Марк Еленин - Семь смертных грехов. Роман-хроника. Крушение. Книга вторая.

Шаброль не остановил такси возле второсортной гостинички, где на втором этаже, окнами на тихий переулок, жила Лepya. Проезжая мимо, он не заметил ничего подозрительного. Впрочем, если с ней работают профессионалы, разве можно заметить что-нибудь?.. Такси, развернувшись, вновь проехало мимо гостиницы, и, вновь ничего не заметив, Шаброль остановил машину метрах в ста, возле перекрестка. Приходилось рисковать — ничего не поделаешь! Он сказал шоферу, что чувствует себя все же недостаточно хорошо и хочет размять ноги и подышать свежим воздухом. Не нужно и глушить мотор: две-три минуты он походит здесь, не более, а если почувствует себя хуже, сделает знак, и тогда пусть шофер не зевает — подаст машину, придется, видимо, быстро ехать к врачу. Шофер с готовностью согласился, ему нравились богатые и приветливые господа.

Шаброль медленно вылез из такси и, надвинув шляпу на глаза, изменив походку, шаркая ногами, двинулся мимо входа — жалкой одностворчатой двери с матовым стеклом и затертыми, начавшими крошиться ступеньками. Он смотрел перед собой и видел не только вход, но и весь фасад. Окна второго этажа закрыты. Большинство зашторено. Кто и откуда наблюдает сейчас за ним? Каких его действий ждут? Не лучше ли, пока не поздно, повернуть назад?.. Он заставил себя дойти до угла и свернул в переулок. И сразу же заметил: в первом окне номера Мадлен три цветка стояли в обычной композиции: розовый, зеленый, желтый, обе форточки были закрыты неплотно. Ничто не предвещало опасности... А если это ловушка?.. Шаброль пошел обратно. И резко остановился. Переулок был пуст. Он вернулся на улицу, и тут — вот счастье! — на него налетел босоногий мальчишка, дитя Константинополя: верткий, готовый на все.

— Стой! — схватил его за руку Шаброль. — Хочешь заработать лиру? — и повлек его в переулок.

— Что я должен исделать, эфенди? — на замурзанной физиономии светились, точно два уголька, нестерпимо черные глаза.

— Отнесешь письмо.

— Иншаллах! [10] Если угодно аллаху (Турецк.) — обрадовался мальчишка. — Готов служить!

Шаброль написал измененным почерком на листочке из блокнота: «Не медля спускайтесь. Я в такси». Сказал:

— Пойдешь на второй этаж. Там, где коридор поворачивает, — первая дверь. Входи. Если дама одна — отдай письмо. Если с мужчиной — уходи. Я буду ждать. Вот тебе. Вернешься быстро — получишь еще лиру. Все понял?

— Да, эфенди. Чок позель, эфенди! [11] Очень красивый господни! (Турецк.)

— Я жду в такси. Беги!

Шаброль вернулся, опустился на переднее сиденье, оставив дверцу открытой. Приказал, стремясь предупредить вопрос таксиста:

— Как только выйдет женщина, подъезжай быстро к подъезду. Я хорошо заплачу.

И тут выскочил мальчишка.

— Лира! Лира давай! — орал он, сияя.

Шаброль сунул ему лиру, и такси, неловко пятясь, подползло к гостинице.

Мадлен спокойно села на заднее сиденье.

— К вокзалу! — повысил голос Шаброль. — Двойная плата! — и посмотрел назад.

Улица оставалась пустой. Ни машин, ни извозчика.

Из гостиницы никто нс вышел. Шаброль посмотрел на Мадлен. Она пожала плечами. Ехали молча. У вокзала пересели в другое такси, и тут Шаброль сказал:

— Почему задержались, мадам? Что-то серьезное?

— По-моему, ничего. Простуда, не более.

— Тогда едем ко мне?

— Я готова, м'сье...

Мадлен рассказывала. Из кранов в ванной била вода. Из комнаты доносились звуки граммофона.

— Три дня назад появился неприятный господин: седой ежик, правая щека дергается. Часто произносит «э... э...»

— Издетский, — определил Шаброль. — Фигура малоприятная: жандарм, фанатик, не разведчик. Ну, и?..

— Стал ухаживать — чрезмерно, не давал прохода. Приглашал ужинать, приносил цветы. А вообще следил, чередуясь с другим типом. Я все дни никуда не выходила. Вечером еле отделалась: вам, мол, следует совершенствовать французский, произношение ужасное. Позанимайтесь. «С кем же? Может, поможете?» — «Нет, я занята». — «Чем же?» — «Не чем, а кем. Мужчиной». — «Интересен?» — «И богат. Я вам его покажу при случае». Ну и дальше в таком тоне. Утром он подкараулил меня в буфете. «Разрешите, подсяду?» Что делать? «Садитесь». Он мне в кофе и насыпал что-то, видно.

— Не забывайте мелочей, деталей.

— Я отчетливо все помню. И как проветриться вышла, и как по магазинам и улицам водила его. Он — опытный. Я все время чувствовала его за спиной, но не видела, и только раз он вынужден был «раскрыться» — я зашла в магазин женского белья, ему пришлось ждать в меняльной конторе, через улицу. А второго выхода не оказалось. Мы и столкнулись. Я — в гневе. Он извинился, прикрывшись ревностью и страстной любовью, исчез и передал меня своему подчиненному — все в нем крупное.