Марк Еленин - Семь смертных грехов. Роман-хроника. Крушение. Книга вторая.

«Ну и ну! — забеспокоился фон Перлоф. — И эти речи звучат на берегах Босфора и Дарданелл! Вот «обрадуются» союзники! Ведь он говорит словами Милюкова?! Черт бы побрал этого Кутепова со всеми его идеями!» Почувствовав чей-то пристальный взгляд, Христиан Иванович оглянулся. Сзади стоял Шаброль. Как некстати, однако. А он, Перлоф, в генеральской форме. Тогда, в «Жокей-клубе», за преферансом, он представился фон Граасом. Правда, с тех пор много воды утекло. Как ему стало известно, и у м’сье Шаброля есть основания опасаться, чтобы кто-либо не стал проверять его фамилию. Перлоф, отступив, придвинулся к французу.

— Рад видеть, — тихо сказал он. — Какими судьбами?

— Вы хотите добавить — в ваших краях? Я имею в виду иное, м’сье фон Граас. Вашу форму. Помнится, я был недалек от истины, когда говорил о немцах на русской военной службе.

— Считайте, я пойман на месте преступления. И прошу о снисхождении: виноват, люблю аристократические клубы, как вы коммерцию, вероятно. Но откровенность за откровенность. Что привело вас сюда?

— Коммерция, дорогой фон Граас, коммерция! За несколько сот лир приходится лезть и в пасть к дьяволу.

Каждый в душе не радовался этой случайной встрече, хотя Шаброль имел преимущество — он знал точно, кто такой фон Перлоф, и теперь думал, каким образом постараться использовать это. Христиан Иванович с трудом скрывал раздражение. «Знает ли француз, кто я? — думал он поспешно и мучительно. — Или ему, действительно, и дела нет?» Он успокаивал себя, но чутье разведчика приказывало ему держаться настороже.

— Может, я смогу быть вам полезен, раз судьба свела нас? — спросил Перлоф. — Генералы, как вы знаете, нынче не в моде, и каждому не худо бы обзавестись коммерческим делом: пушки замолчали надолго.

— Вы предлагаете мне сотрудничество? — заулыбался Шаброль, темные глаза его уперлись в собеседника испытующе, проницательно и холодно, точно два пистолетных дула. — Каковы будут наши вклады, генерал? Полагаю, с моей стороны — капиталы. А с вашей?

— И я могу быть вам полезен.

— Где? — живо повернулся всем корпусом француз. — Здесь? В будущей России? Это необыкновенно важно.

— Мне представляется важным иное, м’сье, — Перлоф «находил» наконец себя и чувствовал растущую уверенность. — Дело не в том, где. Дело в группе людей, которых — скажем так! — я представляю. Вот мой капитал.

— Это чрезвычайно интересно, — француз взял генерала под руку. — Полагаю, разговор предстоит весьма конфиденциальный, но не здесь же? У вас еще дела?

— Смею думать, нет. А у вас?

— Как только погрузят партию ковров, зафрахтованная мною яхта пойдет в Константинополь. Приглашаю и вас, генерал.

— Принимаю предложение с благодарностью.

— В таком случае обещаю и обед, с некоторыми неожиданностями. Гастрономическими, — Шаброль заразительно засмеялся. — Я взял с собой отличного повара, клянется, что работал у Донона, каналья!

Фон Перлоф исключил мысль о ловушке («Зачем французу убирать меня, если он и работает на французскую разведку? — подумал он. — Если он знает обо мне все, то ограничится перевербовкой...») и ответил спокойно, что поедет один, и с величайшей признательностью, ибо, пока он добирался сюда на военном баркасе, намучился достаточно, лишенный не только знаменитого повара, но и приятного попутчика.

— Ну, а что вы скажете по поводу воинственной речи русских на берегах Дарданелл? — спросил Шаброль.

— К счастью, тут не оказалось корреспондентов.

— Ошибаетесь, мой генерал! — Шаброль дернул коротко стриженной головой, и смоляные, набриолиненные волосы его как зеркало блеснули, отразив солнечный луч. — Я представляю «Пресс дю суар», — сегодня вечером Константинополь узнает о погромных речах русских!

— Вы не сделаете этого, м’сье Шаброль!

— А почему, собственно? — вскинулся француз.

— Это повредит нашему общему делу.

— Так мы уже в одном деле? Разве? Интересно! Вы отличный партнер, генерал! Нам, действительно, предстоит увлекательная морская прогулка!..

Фон Перлофа провожали чины штаба корпуса. Шаброля не провожал никто, и, когда партия похожих на мумии, свернутых трубками ковров оказалась Погруженной, он скомандовал белокурому капитану — не то немцу, не то скандинаву — отдать швартовы.

Спокойное море, отсвечивало перламутром. Неподвижная вода казалась оплывшим под палящими лучами солнца стеклом. Фон Перлоф оглядывался с удивлением: коммерческая яхта напоминала военное судно — четкостью команд капитана и быстротой их выполнения.