Марк Еленин - Семь смертных грехов. Роман-хроника. Расплата. Книга четвертая

За столом сидело трое. По виду — командиры. Венделовский представился, доложил, кто он и зачем оказался тут.

— Документос, — сурово спросил «коменданте», тот, что сидел посередине. У него была густая, черная, вероятно, очень колючая щетина. Получив удостоверение, выданное Альберту в Москве, он долго и осторожно вертел его в руках, пытаясь прочесть, и вернул с виноватой улыбкой: вероятно, был попросту неграмотен.

— Франсэ? — спросил он, наконец.

— Но, руссо, — ответил Венделовский. И показывая на своих ребят, добавил: — И он — руссо, и он, и он. Москва, руссо!

— Вива! — радостно воскликнул «коменданте» и все пришло в движение. — Акуа? Вино? Муй бьен! Очень хорошо!

Проверка была закончена. Их обняли за плечи и повели во двор, к столам, за которыми, как на митингах, друзья и идейные противники находились всегда рядом. Они ели, пили вермут и перно, оранжад и кофе, конечно. И неизвестно, сколько бы еще это продолжалось, но тут появился высокий, красивый командир, — настоящий «коменданте» — это было видно по тому, как он держался и отдавал команды. Он знал французский язык и попытался объяснять прибывшим русским офицерам ситуацию: «У нас война только начинается. Все учатся, никто ничего не умеет. Окопов не роют: лень, можно спрятаться за камнем или деревом, товарищ. Вот вдруг собираются в колонну, человек пятьсот. Выбирают комитет и «тройки» для руководства. Нашли десяток разбитых автобусов и — вперед на врага. У соседнего городка начинается внезапный яростный бой. Постреляли и разбежались. И тут же спать улеглись. Ни одного часового не выставили. А утро начнется с митингов. Все будут командовать, приказывать, уговаривать, грозить. Усядутся в свои украшенные автобусы — ужас, как ходить не любят! — и помчатся куда-нибудь дальше».

Собеседник Альберта оказался английским кадровым офицером, артиллеристом и сапером, воевавшим в Европе в Великую войну. Он неплохо говорил по-французски, и они вполне понимали друг друга. Англичанин через десять минут понял, что имеет дело с чистокровными русскими, и охотно объяснил, как и где группа сможет найти своих товарищей. Венделовский весело усмехнулся про себя: вся конспирация кончилась еще во Франции. Здесь все это не имело никакого смысла, когда все войска, штабы, тылы, оперативные отделы и боевые отряды были перемешаны и все вместе составляли огромную массу людей разных национальностей, партий и сословий.

Майкл Уилмон оказался хорошим парнем. Они договорились пообедать вместе, а пока что Венделовский, оставив свой отряд, направился на поиски русского «коменданте». Русский штаб занимал небольшой трехэтажный дом, в котором прежде размещался дешевый отель — в угол его попал снаряд. У дверей Альберт наткнутся на грозного часового. Альберт потребовал провести его к начальнику. Вскоре появился еще один русский. Он и вызвался проводить вновь прибывшего к старшому (он так и сказал «к старшому»). Альберт шагал за ним, глядя в его могучий затылок, и думал о том, что испанцы встречи их гораздо сердечнее. Они шли по коридору — пол давно не убирали, лежали кучи бумаг, мятая копирка, кучками папиросные окурки, мелкие осколки кирпича и многослойная пыль. За дверью довольно быстро стучала пишущая машинка. Сопровождающий остановился возле второй двери и осторожно стукнул.

— Входи! — раздался начальственный басок. Сопровождающий отступил, и Альберт увидел за столом старого знакомого: Иван Матвеевич Деревянко был перед ним собственной персоной.

Деревянко оставил машинку, предварительно закрыв ее футляром с замком, заставил себя улыбнуться и, поднявшись из-за стола, представился: Деревянко. Венделовскому оставалось только принять тон, предложенный Деревянко. Человек этот распространял вокруг себя особую атмосферу слепой необходимости подчиняться ему, не возражать, принимать без колебаний каждую его команду, каждое слово. — Расскажите, как ехали, подробно, — приказал он. Альберт принялся перечислять пункты следования, условия поездки, но не упомянул о встрече с Шабролем. Деревянко смотрел мимо Альберта, но внимательно слушал его. И как только прибывший замолчал на мгновение, тотчас раздалось. — Продолжайте, товарищ, продолжайте! — Он достал из стола папку, на которой Альберт заметил надпись «Личное дело», раскрыл ее и погрузился в изучение, глядя одновременно и на Венделовского и задавая ему вопросы. Закрыл палку, удовлетворенно сказал. — Объективка оставлена хорошо, лаконично. Товарищи справляются хорошо. — Он сунул папочку обратно в стол, и Альберт успел заметить там еще несколько таких же. По-видимому, на тех, кто приехал с ним.