Марк Еленин - Семь смертных грехов. Роман-хроника. Расплата. Книга четвертая

— Почему это «из»? — отвечает он нагло. — Я Дузик, но я сам по себе. Дай обниму тебя, любезный мой Сиг. Не одолжишь ли мне сотню франков с отдачей? Проигрался тут на днях, рассчитывал отдать сегодня — не получилось. Дай, брат, ты ведь добрый. Клянусь, верну. Через неделю-другую, клянусь всеми святыми. Ты здесь живешь? Я тебя найду!

Я дал ему десяток франков и еле отбился. Мерзкий, скользкий тип! Вот так вырождается русское воинство...

— Ну, не все же такие, — вставила Ирина, внимательно слушая беседу. — Сколько прекрасных, честных людей живет в Париже?

— А сколько негодяев? — рассердился Андрей: — Ты забыла о тех, кто подстроил мне аварию? Это ведь тоже были когда-то русские офицеры...

Дмитрий Снгизмундович потребовал, чтобы Андрей подробно рассказал о случившемся.

— Не нравится мне все это, друзья, — сказал он, выслушав длинный рассказ Андрея. — Надо все это обдумать серьезно. А пока забудем об этом и будем обедать.

Разговор, который повел на следующий день Сигодуйский, был очень серьезен. Дмитрий начал с того, что... предложил им немедля покинуть Францию. В Париже после аварии Белопольский вряд ли сможет рассчитывать на работу шофера такси. Ему придется трудно: машин на улицах все больше, движение интенсивней, пассажиры и полицейские, точно сговорившись, то и дело придираются к водителям. Работу без сомнения придется менять. Присутствие где-то поблизости группы «полковника» и полное незнание того, что они замышляют в отношении Белопольского, сделает их жизнь невыносимой, полной ежеминутного ожидания удара из-за угла. Тут лишь два выхода. Первый — добыть эти сведения от противника, наступать, захватить, скажем, того же Дузика, который судя по всему, трус и, если припугнуть его полицией, расскажет все. Но кто из них способен сейчас на подобные действия, — налететь, захватить, — когда все они, не в обиду для каждого будет сказано, — инвалиды? Остается второй выход — бежать из Парижа. Это однозначно.

— Так что же, Дмитрий, ты рекомендуешь нам возвращение в Бизерту? Где там работать? Мы же все умрем с голода.

— Твоя правда, Ирина. Но я не думал и минуты о возвращении в Бизерту. Есть иной вариант. С моей точки зрения, очень перспективный. Надо лишь десять минут, чтобы ввести вас в курс дела, друзья. Готовы ли вы выслушать меня сейчас?

Андрей и Ирина приготовились внимательно слушать. И вот что поведал им Сигодуйский.

...Еще в конце двадцатых годов в среде русских эмигрантов, главным образом крестьян и казаков, вырвавшихся из Турции, испытывавших все невзгоды жизни на Балканах, большую популярность получил призыв «сесть на землю» — получить в свое пользование участок величиной хоть со шляпу и кинуться обрабатывать его со всем рвением селянина, надолго оторванного от дела войной. Первой страной, готовой принять русских, оказался, как ни странно, Парагвай — далекая латиноамериканская республика, обещавшая переселенцам не только бесплатную землю и примитивные орудия труда, щедрые посулы и небольшую ссуду для обзаведения немудреным хозяйством.

Началась массовая компания, которую, точно по одному общему звонку, подняли газеты. Парагвай расписывался, как земной рай, как страна неограниченных возможностей: огромные земельные участки, плодородная почва, диковинные урожаи по нескольку раз в году, превосходный климат, обеспеченное богатство в рекордные сроки. Во главе дела по сбору добровольцев, изъявивших желание перебраться в чудесную заморскую страну, встал генерал-майор Белякоев (и тут генерал!), развернувший шумную даже по тогдашним российским масштабам и интенсивную деятельность. Господин Белякоев читал лекции, широко давал интервью — рассказывал о поистине сказочной заморской стране. В его контору кинулись сотни и сотни эмигрантов. Люди продавали с себя все, чтобы купить пароходный билет, стоивший совсем не дешево — более двух тысяч франков. Океанская пароходная компания — какой-то очередной Ллойд — брала на себя все заботы о. переселенцах. Переполненные суда из Гавра направлялись до Буэнос-Айреса. Дальше, к воротам «рая», следовало добираться еще и железной дорогой.

В конце концов, отплыла первая партия, вторая. Эмиграция замерла, с нетерпением ожидая первых известий от родных и знакомых. Каждый понимал: дорога дальняя, почту возят, естественно, те же тихоходные пароходы... Примерно через полгода пришло из Парагвая первое письмо, пятое, десятое. Они вызвали всеобщий взрыв негодования. Все переселенцы оказались обманутыми самым подлым образом. Никто не ждал их приезда, ничего не было приготовлено. Ни денег, ни инвентаря. Только девственные темные джунгли стояли вокруг непроходимой стеной. Корчуй любой участок руками, обрабатывай сколько хочешь и как умеешь. Можешь заняться и личным строительством — сооружай вигвам или небольшую хижину... Больше всего эмигрантов обескураживал подлый обман, жертвами которого они стали. Некоторые, более молодые и имеющие специальности, собрались в колонну и пошли через тропические леса к столице страны городу Асунсьону, рассчитывая найти там хоть какое-то применение своим способностям. В той, первой колонне, ушел и Павел Анатольевич Нефедов — геолог, выпускник Петербургского Горного института, ученый и практик, — о нем еще будет речь впереди...