Кристофер Мур - Венецианский аспид

Антонио обрушил передние ножки кресла на пол и в тот же миг грохнул кулаком по столу, отчего хлеб подпрыгнул, а вино расплескалось.

– Вопросы есть? Друзья мои?

– Э… – промолвил Грациано, – мы с большой радостью и готовностью выполним то, чего вы просите, однако разве такое не полагается делать настоящим подонкам? Мы все-таки господа благородные и не очень подходим для подобных темных дел.

– Если нанимать подонков, то потом придется подонков убивать, чтобы от подонков избавиться. Как видите, истинно благородный господин для таких дел вполне работоспособен. Вы что предпочитаете – встречаться с парочкой опытных головорезов или прикончить одну немощную еврейскую собаку?

– Еврейскую собаку, – надулся Саларино.

– Но если Шайлок умрет, обязательство унаследует его дочь, а там и прочая родня подтянется, – сказал Грациано. – Жид нам сам это сказал.

Антонио вздохнул.

– А для этого сперва им придется найти его дочь, что даст мне время, и если ее отыщут, вы сможете запрятать ее снова. На дне канала.

– А еврейские собаки бывают? – спросил Бассанио. – Я бы решил, трудновато им было бы придерживаться кошерной диеты, нет? Не знал ни одной собаки, которая бы отказалась от свиных ребрышек.

– Ах, прекрасный мой Бассанио, – ответил Антонио, качая головой. – Ступайте к своей даме сердца. А мне нужно полежать немного в темноте.

Два дня Грациано и Саларино наблюдали издали за Шайлоком и запоминали все его шаркающие перемещенья. Двигался он, как заведенный. Два дня надеялись они, что в порт прибудут вести о третьем торговом корабле Антонио – теперь спасительном. И точно: через два дня сим известием им как ладонями по ушам хлопнуло – ибо точно так же стало больно, они сбились с шага, а звон в голове не стихал очень долго. Обломки корабля обнаружили в водах Черного моря. От команды не осталось и следа. Им все же придется идти к еврею и просить о милосердии, если им откажут – отказать ему в ответ и прикончить на месте.

– Я что-то не уверен, – сказал Грациано, когда они под вечер шли в Риальто, – что нам не нужно быть какими-нибудь слишком дружелюбными. Быть может, стоит подойти к жиду со всею душой, с хохотом – похлопать его по спине, как это делают все отличные парни – мы же они, правда? Заверить его, что все отлично? Сказать: «Ну что там пара-другая недель для добрых друзей?» – и он уступит. Может, пирожок ему принести. Жиды едят пирожки, интересно?

– Если не со свининой, – ответил Саларино. – Или креветками. Кроме того, у них там какие-то правила про молоко и говядину в одном пирожке. Ох, ебись оно все конем, не знаю я, что жиды в пирожки кладут, давай, блядь, просто его прикончим. Не поверит он, что мы ему друзья, – мы с ним жутко себя вели.

– Ну, мы ж себя жутко вели от имени Антонио, не сами по себе, – попробовал оправдаться Грациано. – Нас дружба обязывала жутко себя вести.

– И то верно, – согласился Саларино. – Верность – добродетель, и мы были добродетельны и впрямь.

– И впрямь. А он – точно жидовский дьявол.

– Ну да. Убил нашего господа и спасителя.

– Так на самом деле, – продолжил свою мысль Грациано, – дружба и вера обязывают нас быть жуткими грубиянами, спровоцировать Шайлока на то, чтобы он нам отказал и никаких поблажек Антонио не предоставил, а после этого просто отомстить ему за нашего господа и спасителя. Прикончить жида и скинуть в канал.

– Ну, мне уже лучше, – сказал Саларино. – То время, что мы его выслеживали, не прошло даром. И кинжал себе я наточил.

– Я его тогда подержу, а ты пырнешь. Я выше и могу перехватить ему горло, чтоб не орал.

И тут они увидели его – Шайлок целеустремленно брел к узкому переулку, коим сокращал себе каждый день путь домой: из него он выходил к каналу, у которого дорожка бежала лишь по одному берегу, миновал несколько мостиков и оказывался на улице пошире, что вела к пристани у пьяццы Сан-Марко. Грациано и Саларино этот короткий путь короче не казался, но тут не так дуло – именно поэтому, быть может, Шайлок его и предпочитал. И еще – он был идеален для их целей, ибо ходили этой дорогой немногие. В него открывались только две двери, да и те задние, поэтому, если никто не откроет окно – а кому это надо холодным зимним вечером? – у них будет несколько мгновений наедине. А больше им и не нужно. Они все обсудили.

– Что нового, Шайлок? – произнес Саларино, ступая на дорожку из одного дверного проема. – Что слышно среди купцов? [250]

Шайлок от неожиданности остановился.