Роза Ликсом - Купе № 6

Девушка думала о том, как случилось, что она влюбилась в эту землю и в ее народ — смиренный, но анархичный и мятущийся, такой легкомысленный, но страдающий, верящий в судьбу, гордый и покорный, изобретательный, всезнающий, ненавидящий и любящий, печальный и веселый, отчаявшийся и умиротворенный, несгибаемый и довольствующийся малым. Как случилось, что она полюбила обоих, Митьку и Ирину? Сына и его мать.

Ночная темень сменилась утренними сумерками. Утро превратилось в новый лишенный света день. Снег кружил над землей, взбираясь по стволам деревьев. Ястреб сидел на краю оранжевого облака и смотрел на извивающийся змеей поезд.

Когда неразбериха закончилась и владельцы тюков угомонились, рассевшись на своих местах, Раиса и Сонечка втащили мужчину обратно в купе. Раиса чуть слышно выругалась:

— Вот козел, тяжелый, как надгробный камень.

Мужчина хрипел и постанывал с измученным выражением лица. На мгновение он выпрямил спину, не щурясь, посмотрел на девушку и вновь бессильно осел. Его лицо было старым и уставшим, взгляд сонным и презрительным.

— Где бутылка? Дайте мне водки!

Раиса посмотрела на него, усмехнулась и сказала материнским тоном:

— Рот закрой и спи давай!

Мужчина погрузился в беспокойный сон. Рубашка его была расстегнута, и потная волосатая грудь блестела в приглушенном свете.

Печальный утренний серый свет просочился в купе и осветил сонное лицо мужчины. Отрывистый ветер хлестал в окна. Пустые чайные стаканы уставились на спящего. Девушка смотрела в окно на совершенно новый пейзаж. За нотными линиями телеграфных проводов в мерцающем зареве рассвета она увидела первый многоголовый табун лошадей, увидела тысячи курдючных овец с темным пятном на лбу и подумала о Митьке и о том июльском дне, когда она возвращалась из Финляндии после каникул, а Митька встречал ее на вокзале. Она вспомнила, как они сначала пошли в общежитие, взбежали, держась за руки, на девятый этаж, и как коридоры общежития были по колено заполнены тополиным пухом, и как они бегали по коридору, словно дети, туда и обратно, а пух влетал и вылетал через открытые окна.

Поезд замедлил ход у деревни, состоящей из юрт, поставленных прямо у железнодорожной насыпи, и свернул на запасной путь, пропуская длинный товарняк. Девушка смотрела из серого окна на юрты. Их было ровно пять, и располагались они так, что посередине образовался двор. Там стояла деревянная телега с длинными оглоблями, а возле нее — молодая женщина в красной традиционной монгольской одежде с малышом на руках. Голова женщины была обвязана желтым цветастым платком. Она махала в сторону поезда, позади нее маленький мальчик уперся лбом в бок тонконогого жеребенка.

Мужчина зашевелился на полке. Он беспокойно перевернулся, словно пытаясь избавиться от неприятных воспоминаний, и остался лежать спиной к девушке. На спине мужчины была татуировка: в центре Богородица с ребенком на руках, а чуть ниже плеча — храм с луковичным куполом и звезда.

Около восьми утра поезд выплеснул пассажиров на перроне построенного в советском стиле вокзала в Улан-Баторе. В окно бил грязный мокрый снег с песком. Девушка попыталась разбудить мужчину. В дверях купе стоял гид-монгол. Это был невысокий, хрупкого телосложения, красивый строгий мужчина, на его лице читалось раздражение.

— Вы приехали в Улан-Батор? Это вам заказан номер в гостинице «Интурист»? Почему вы не выходите из поезда? Берите свои вещи и следуйте за мной.

Для подтверждения своих слов он схватил чемодан девушки и вышел. Мужчина остался храпеть на полке.

Девушка проследовала за гидом в здание вокзала. В воздухе витала сонная тишина. Что-то неприятно вязкое прилипло к подошве ботинка. Каменный пол был заплеван, повсюду валялись полусгнившие остатки еды, мусор, собачьи и птичьи экскременты. Неприятный запах, казалось, просачивался сквозь кожу.

Они прошли через здание вокзала и оказались на стоянке такси, расположенной у центрального входа. Ни одной машины на стоянке не было. Гид раздраженно посмотрел на наручные часы советского производства и стал вглядываться в сторону города. Косой дождь перешел в неприятный мокрый снег. Крупные тяжелые снежинки камнями падали на землю. Все казалось серым, безвольным и каким-то остановившимся, в воздухе витал запах илистой мокрой земли.

Пришло такси с маленьким металлическим горным козлом на капоте. Гид сел рядом с водителем, девушка — на широкое заднее сиденье. За рулем был плотный мужчина средних лет в русском зимнем пальто с рябым, покрытым шрамами лицом и погасшей папиросой «Беломор» в зубах. Машина воняла бензином и старым овечьим жиром.