Уильям Тревор - Пасынки судьбы

— Господи, — прошептал Ринг, — он на него помочился.

Воскресный завтрак считался событием торжественным и длился довольно долго. Стоя в мантиях в обшитой темным деревом столовой, мы молча ждали, пока небольшая процессия учителей во главе с четой Сперм не подойдет к стоявшему на возвышении преподавательскому столу, где ее с траурным видом уже поджидал дворецкий Фукс, держа в руке серебряный кофейник. «Benedictus benedicat, — нараспев произнес староста Бамбук Джонс, прозванный так за его прямую осанку, — per Christum Dominum nostrum» [37] «Да благословит благословенный во имя Христа Господа Нашего» (лат.). . Маньяк сел между Спермой и мсье Бертеном, а капеллан — рядом с Дов-Уайтом. В последний момент в столовую вбежал, краснея и извиняясь, Безнадежный Гиббон. Учитель физики и химии, как и некоторые другие преподаватели, жившие не в школе, отсутствовал.

Математик, казалось, ничуть не пострадал от ночного визита. Как видно, он даже не проснулся — мы ведь стояли под окном до тех самых пор, пока учитель географии не застегнул штаны и не спустился на землю. Не сказав нам ни слова, он скрылся в темноте.

Когда фигура дворецкого с кофейником в руках нависла над математиком, тот своим хриплым голосом громко пожаловался, что сегодня ему подали теплую воду для бритья. И тут по всей столовой, от ученика к ученику, от одного стола к другому, пробежал шепоток, что ночью на Маньяка кто-то помочился. Хихиканье перешло в гогот. Ученики, как по команде, повернулись к преподавательскому столу, высматривая рыжую шевелюру учителя математики. Сперма разговаривала с Безнадежным Гиббоном, Дов-Уайт вяло потянулся за жареным хлебом.

— Почему смех? — Мистер Сперм встал и, упершись кулачками в стол, повернулся к нам своим лиловым лицом.

— Почему над нами смеются, Джонс? — обратился он к Бамбуку, который, как положено дежурному старосте, сидел во главе стола рядом с ним.

— Не знаю, сэр.

— Немедленно прекратить это безобразие, — гаркнул мистер Сперм и сел на место.

Наверное, Маньяк подумал, что пошел дождь, разъяснял, тыкая вилкой в комки каши, Ринг. Наверно, он проснулся и закрыл окно, стряхнув с усов несколько капель. Смех стих, но ученики по-прежнему не сводили глаз с преподавательского стола. И тут прошел еще один слух: ночным гостем был не кто иной, как уволенный из школы учитель географии, про которого с наших слов многие мальчики уже знали.

И вновь поднялся мистер Сперм.

— Почему все смотрят на мистера Мака? В чем дело, Джонс?

— Понятия не имею, сэр.

За разъяснениями решено было обратиться к Фицпейну, мальчику, сидевшему за ближайшим от преподавательского столом.

— Скажи-ка, Фицпейн, почему мистер Мак вызывает у тебя такой интерес?

— Не знаю, сэр.

— Что значит «не знаю»?

— Я не смотрел на мистера Мака, сэр.

— Ты умышленно лжешь? Вспомни-ка, Фицпейн, о чем мы с тобой договаривались? Говорить только правду. Какие-нибудь полминуты назад ты смотрел на мистера Мака с дерзкой усмешкой на лице. Мы хотим знать, чем это вызвано. Отвечай.

— Не знаю, сэр.

— Подойди к преподавательскому столу. Мистер Дов-Уайт, подвиньтесь, чтобы Фицпейн мог вдоволь насмотреться на мистера Мака.

Служанки, разносившие тарелки с кашей, застыли на месте. Фукс, забившись в нишу, ковырял пальцем в зубах. Половник сестры-хозяйки трагически завис над огромным эмалированным чаном с кашей. Замерла и ее помощница, которая раскладывала по тарелкам толсто нарезанные куски хлеба.

— Мы ждем, Фицпейн, — повторил директор, и прыщавый юнец Фицпейн повторил, что не понимает, чего от него хотят. — Будь добр, скажи нам, чем тебя так заинтересовал мистер Мак?

В комнате стояла такая тишина, что казалось (как впоследствии предположил Декурси), будто сам Господь Бог, отправляясь по какому-то незначительному делу, решил пройти через нашу столовую. На лице Маньяка изобразилось некоторое замешательство, встревожен был и капеллан. А Сперме, седые волосы которой были всклокочены еще больше обычного, поскольку накануне вечером, как всегда по субботам, она вымыла голову, не терпелось поскорее вернуться к разговору с Безнадежным Гиббоном.

— Скажи, Фицпейн, — не унимался мистер Сперм, — у тебя когда-нибудь была няня?

— Нет, сэр.

— Будь у тебя няня, Фицпейн, она довела бы до твоего сведения, что пялиться неприлично.

— Да, сэр. Я знаю, сэр.

— И на том спасибо.

— Да, сэр.

— И все же мы ждем от тебя объяснений, Фицпейн. Может, вы, мистер Мак, прольете свет на эту тайну? С какой стати Фицпейну взбрело в голову на вас пялиться?