Халед Хоссейни - Тысяча сияющих солнц

Город — шумный, многолюдный. Лейла смотрит на мелькающие за окном парки, мечети, рестораны. Когда они проезжают мимо усыпальницы имама Резы — восьмого из шиитских имамов [61] Имам Реза, полное имя Али ибн-Муса ар-Рида (765–818), — восьмой шиитский имам, потомок в седьмом поколении пророка Мухаммеда. Прославился своим благочестием, мудростью и открытостью сердца. Очень почитается в Иране, наиболее известен по персидскому имени «имам Реза». Его мавзолей в Мешхеде является местом массового паломничества. , — Лейла привстает со своего места, чтобы получше рассмотреть сверкающие изразцы, изящные минареты, золотой купол, любовно сохраненные и отреставрированные. И вспоминает гигантские статуи Будд, которые афганцы не сумели сберечь. Ветер из долины Бамиана несет частички взорванных древних шедевров.

Езды до афгано-иранской границы почти десять часов. Чем ближе к границе, тем более безрадостным, диким, безлюдным делается пейзаж за окном.

По пути им попадается лагерь афганских беженцев — облако желтой пыли, черные палатки, жестяные постройки.

Лейла берет Тарика за руку.

В Герате большинство улиц замощены, обсажены душистыми елями, зеленеют парки, восстанавливаются здания, светофоры работают, перебоев с электричеством нет. Лейла слышала, что полевой командир Исмаил-хан [62] Исмаил-хан — афганский полевой командир. Ветеран афганской войны 1979–1989 гг. Воевал против Советской армии и режима Наджибуллы. После прихода талибов эмигрировал в Иран, затем вернулся, после освобождения Герата в 2001 г. был назначен губернатором провинции Герат, одновременно командующим 4-м армейским корпусом и председателем Юго-Западной зоны. В конце 2004 г. был назначен министром водного хозяйства и энергетики Исламской Республики Афганистан. , в чьей власти оказался Герат, значительную часть таможенных платежей, собранных на афгано-иранской границе, направляет на благоустройство города, вопреки распоряжениям из Кабула. Таксист, который везет их в гостиницу «Муваффак», отзывается о губернаторе с боязливым почтением.

За двухдневное пребывание в гостинице приходится заплатить чуть ли не пятую часть всех их сбережений. Но иначе не получается — долгая поездка из Мешхеда измучила детей. Пожилой портье, вручая Тарику ключи от номера, говорит, что в отеле живет много журналистов и работников благотворительных организаций.

— У нас как-то ночевал сам Бен Ладен, — хвастается вполголоса портье.

В номере две кровати, ванная, из крана течет холодная вода. На стене портрет поэта Абдаллаха Ансари. Из окна открывается вид на оживленную улицу внизу, на парк с замощенными кирпичом дорожками и ухоженными клумбами. Дети недовольны, что в комнате нет телевизора, — привыкли. Впрочем, они скоро засыпают, да и родители вслед за ними. Ночью Лейле снятся тревожные сны, она даже раз просыпается. А вот что снилось — не помнит.

На следующее утро они завтракают вареными яйцами, пьют чай со свежим хлебом и айвовым вареньем. Потом Тарик ловит ей такси.

— Ты точно хочешь ехать одна, без меня? — спрашивает Тарик.

Азиза держит отца за руку, Залмай жмется к его ноге.

— Точно.

— Я волнуюсь за тебя.

— Все будет хорошо. Обещаю. Сходи с детьми на базар. Купи им что-нибудь.

Когда такси отъезжает, Залмай, весь в слезах, тянется к Тарику. Это радует Лейлу. И рвет ей душу.

— Ты не из Герата, — заключает таксист.

У него темные волосы до плеч — теперь многие носят такие, как бы назло талибам, впрочем, изгнанным, — шрам над губой разрезает усы. На ветровом стекле со стороны водителя фотография розовощекой девушки с косичками.

Лейла говорит, что целый год прожила в Пакистане и теперь возвращается в Кабул, в свой родной район Дих-Мазанг.

За окном медники припаивают ручки к кувшинам, седельники раскладывают на солнце куски сыромятной кожи для просушки.

— А сам ты долго живешь в Герате, брат? — спрашивает Лейла.

— Всю свою жизнь. Я здесь родился. Все прошло у меня на глазах. Ты помнишь восстание?

Лейла хочет ответить, но таксист ее перебивает:

— Март 1979 года, за девять месяцев до советского вторжения. В Герате убили нескольких советских специалистов. В ответ последовал трехдневный обстрел. Танки и вертолеты разносили в прах дома, разрушили один минарет. Две мои сестры погибли тогда, одной было всего двадцать лет. Это она. — Таксист постучал пальцем по фото.

— Прими мои соболезнования.

«Да, у каждого афганца, кого ни возьми, жизнь полна печалей и потерь, — думает Лейла. — И все-таки люди не вешают нос. Взять меня… удивительно, как мне самой удалось выжить. А ведь как здорово, сижу вот живехонька… и даже сочувствую чужому горю».