Халед Хоссейни - Тысяча сияющих солнц

Деревушка Гуль-Даман вся состоит из глинобитных домиков, и лишь некоторые обнесены забором. Женщины с потемневшими от солнца лицами готовят на открытом воздухе еду, из черных котлов поднимается пар. Мужчины тащат тележки, груженные камнями, останавливаются и смотрят вслед машине. За такси несутся дети. Шофер вертит руль, автомобиль огибает кладбище, посреди которого видна старая усыпальница. Оказывается, здесь похоронен местный суфий.

Вот и ветряная мельница. В тени ее неподвижных ржавых крыльев возятся трое мальчишек, лепят что-то из глины. Таксист опускает стекло и высовывается из окна. Отвечает мальчик постарше, тычет пальцем вдоль дороги. Шофер благодарит и подъезжает к указанному месту.

Одноэтажный дом обнесен стеной, из-за забора свешиваются ветки деревьев.

— Я недолго, — говорит Лейла водителю.

Дверь ей открывает смуглый худой коротышка средних лет. Борода у него с проседью. На мужчине традиционная одежда — пирхан-тюмбан и чапан.

Они обмениваются приветствиями.

— Это дом муллы Фатхуллы? — спрашивает Лейла.

— Да. Я его сын Хамза. Чем могу быть тебе полезен, хамшира?

— Я по поводу старого друга твоего отца, Мариам.

Хамза недоуменно моргает:

— Мариам?

— Дочь Джалиль-хана.

Хамза опять хлопает ресницами, потом прижимает к щеке ладонь, и его лицо освещает улыбка.

— А-а-а-а, — тянет он. — Ну конечно! Мариам! Ты ее дочь? А она… — Хамза заглядывает Лейле за спину, — сама она тоже приехала? Ведь столько времени прошло!

— Она умерла.

Хамза больше не улыбается.

— Входи. — Он распахивает дверь. — Добро пожаловать.

Они сидят на полу в скудно обставленной комнате. На полу гератский ковер, вышитые бисером подушки, на стене картинка в рамке, изображающая Мекку. Окно открыто, все вокруг залито солнечным светом. Из соседней комнаты доносится женский шепот. Босоногий мальчик ставит перед ними поднос с зеленым чаем и фисташковой нугой. Хамза кивает:

— Мой сын.

Мальчик беззвучно исчезает.

— Рассказывай. — Голос у Хамзы усталый.

И Лейла рассказывает. Обо всем. Получается долго. И еще надо удержаться от слез. А это не так просто, ведь всего год прошел.

Хамза долго молчит, только чашку на блюдце вертит. То в одну сторону повернет, то в другую.

— Мой отец — да покоится он с миром — очень любил ее, — произносит он наконец. — Ведь именно он пропел ей на ухо азан, когда она родилась. Они виделись каждую неделю. Иногда он брал меня с собой. Он был ее учитель, но и друг тоже. Очень добрый был человек. Когда Джалиль-хан сплавил дочку подальше, отец заболел от горя.

— Прими мои соболезнования. Да простит его Господь, — говорит Лейла.

Хамза кланяется в ответ.

— Отец дожил до преклонных лет и пережил Джалиль-хана. Мы похоронили его на деревенском кладбище невдалеке от могилы матери Мариам. Отец был настоящий праведник.

Лейла отставляет свою чашку.

— У меня к тебе просьба. Покажи мне, где жила Мариам.

Таксист соглашается подождать еще.

Хамза и Лейла спускаются вниз по склону и выходят на дорогу, ведущую в Герат. Минут через пятнадцать в густой траве появляется еле заметная проплешина.

— Здесь начинается тропинка, что приведет на нужное место, — говорит Хамза.

Дорожка совсем заросла, сквозь траву тут и там пробиваются цветы. Щебечут ласточки, под ногами стрекочут кузнечики. Сильный ветер клонит кусты.

Метров двести тропинка ведет в гору, потом внезапно выходит на открытое пространство. Хамза и Лейла останавливаются, тяжело дыша. Вокруг вьются комары. За тополями открывается вид на далекие горы.

— Тут была речка, — говорит Хамза. — Только пересохла давно. Я подожду тебя здесь. Перейди высохшее русло и двигайся по направлению к горам.

— А я не заблужусь?

— Не беспокойся. — Хамза усаживается под тополем. — Здесь невозможно заблудиться.

Под ногами у Лейлы галька, ржавые жестянки, битые бутылки. Она прыгает с камня на камень, перед ней маячат горы. Сердце у Лейлы колотится.

Вот они, ивы, печально склонились над поляной, все как описывала Мариам. Лейла торопится. Хамза превратился в крошечную фигурку, его чапан ярким пятном выделяется на фоне деревьев.

Нога соскальзывает с камня, Лейла чуть не падает. Ничего страшного. Подвернуть шальвары — и дальше.

Над ней уже шумят ветками ивы.

Вот и хижина Мариам.

Стекол в окне нет, двери тоже. Ни загона для кур, ни выгородки для овец. Нужника и того нет.

Слышно, как жужжат мухи.

Лейла переводит дыхание, разрывает затягивающую проем паутину и входит.