Александр Минчин - Актриса

— «Шутить изволите»?

— Нет, Алешенька, что вы. Я бы на эту тему не осмелилась шутить, когда это касается здоровья моего драгоценного мальчика.

— Это с каких пор вдруг?

— С Лисса.

— А почему там?

— Звезда зажглась.

— Я вам привез таблетки. Двадцать штук.

— А зачем они мне, Алешенька? Я здорова.

— Профилактически. Этот вирус имеет свойство возвращаться — в двадцати пяти процентах. Бактерия сидит в женском бассейне и, когда провоцируется, он возвращается опять.

— А как это провоцируется?

— Вам сейчас показать?

Она улыбнулась:

— С удовольствием. — И прижалась крепче ко мне.

— Я думаю, что добропорядочным, дисциплинированным немцам это вряд ли понравится.

— Кого это волнует?!

— Вот как? — Я посмотрел с удивлением на нее.

— Я шучу, Алешенька, ну что вы такой серьезный!..

— Я не знал, что вы публичная актриса.

— Вы хотите меня обидеть? Не называйте меня так. С вами, в жизни, я никогда не играю.

— А если вы играете, говоря, что не играете?

— Алешенька, вы должны мне верить. Хотя я понимаю, это трудно… после случившегося. Но простите меня…

— Да, такая странная вещь случилась: чистая, честная, образованная девушка из аристократической семьи наградила меня венерическим заболеванием.

Я не мог успокоиться. От мыслей.

Она вдруг опустилась на колени, я едва успел подхватить ее и дернуть вверх.

— Я на коленях буду у вас молить прощения. Только не злитесь на меня. Так… Это очень больно — видеть, как вам больно. — Она обняла мою шею.

Сквозь ворсинки ее шубы я видел стеклянный кораблик, плывущий по реке. Берега великолепно ухожены и до другого — можно взять и доплыть.

— Хотите покататься по Рейну, посмотреть окрестности?

— Вы хотите повторить Лисс… С удовольствием. А где пристань?

Пристань в мире. Где же она…

— Думаю, в городе.

— О, это часа два ходьбы. Всего лишь, можем идти! — И она поцеловала меня в ухо, коснувшись языком.

Теперь плыл большой корабль, и сбоку к нему прилепилась баржа. Я не знал, что Рейн судоходен зимой. Впрочем, я много чего не знал. Хотя и делал противоположный этому вид.

Она повернулась:

— Пойдемте, я вам покажу ниже дорогие дома. У вас же есть дом, вам должно быть интересно.

— Был, трехэтажный… — Я вздохнул. — Но теперь…

— Там живут ваши золотые детишки.

Но после американских немецкие дома были неинтересны. Я вообще не любил Германию, хотя отдавал должное уровню жизни германцев.

Мы гуляли еще час, пока не замерзли окончательно.

— Вы думаете, Оскар вас напоит чаем?

Меня трогала ее забота.

— Судя по прошлому — сомневаюсь.

Я нашел какой-то немецкий трактир (вечером превращавшийся в пивную) и угостил ее немецким завтраком.

Она любила горячий обжигающий кофе. Как вся актерская профессия. Театра и кино.

К пяти часам Оскар проснулся и вспомнил, что у него гость. К вечеру должны были собраться родственники (не все), ради которых я и прилетел. Он познакомил меня с Вианой — такое маленькое, юркое существо, и я еще раз поразился «вкусам человеческим». (Впрочем, мой выбор…) Она, кажется, была беременна.

— Оскарик, дома ничего нет, а вечером придут твои родственники повидаться с Алексеем.

Начало было милое.

— Сейчас съезжу в гастроном, — сказал он без особой радости. — Как дела, Алешка?

— В двух словах или дать полный обзор?

Его — мои дела…

— Все понятно, — сказал он и ушел в спальню одеваться. Максима будить было без толку, он встал к семи вечера, когда еда уже дымилась на столе и кушать было подано.

— Оскарик сказал, что вы пишете книги, — вставила вежливо Виана. Моя грядущая родственница.

— Иногда.

— Я очень люблю читать.

Ну, слава Богу.

— Я как раз привез ему по экземпляру.

Я достал книги и подарил ей огромную коробку шоколадных конфет. Кузену я привез бутылку шотландского виски двенадцатилетней выдержки.

В германщине у них стало модно пить виски, а не водку. От водки «болела голова». Как сообщил мне неединоутробный брат Максим. Но то количество водки, которое он выпивал, — от этого заболела бы голова и у гиппопотама.

Она рассматривала книги.

— Может, вы хотите выпить чаю, пока я приготовлю что-нибудь?

Тая вежливо согласилась, попросив чашку кофе. Я отказался, сославшись на разницу во времени.

В доме Оскара я чувствовал себя очень скованно, как в клетке. Из которой мне хотелось вырваться на волю. Когда он жил в городе О*** пять лет назад и меня занесло к нему на неделю (я прилетел, чтобы повидаться с его папой, моим дядей, который все еще жил в Империи), между нами случилась пара очень неприятных инцидентов, которые я не хотел, чтобы повторялись.