Патриция Хайсмит - Цена соли

— Да, — ответила она. — Хочешь кока-колы?

Гул холодильника стал громче. Во всем доме не было слышно ни звука, кроме тех, что издавали они. Тереза не хотела пить холодное, но взяла бутылку и понесла ее вниз вслед за Кэрол, через кухню, в сад на заднем дворе, который она уже видела из окна. За фонтаном было много растений — не выше метра, завернутые в мешковину, они выглядели, будто сбившаяся в кучку группа не пойми чего, подумала Тереза, и она не могла понять, чего именно. Кэрол подтянула разболтавшуюся на ветру бечевку на одном из растений. В толстой шерстяной юбке и голубом кардигане плотной вязки ее фигура выглядела крепкой и сильной, как и ее лицо, а вот щиколотки казались трогательно тонкими. Кэрол, казалось, позабыла о ней на несколько минут, пока медленно прохаживалась, твердо ступая обутыми в мокасины ногами, словно в холодном опустевшем саду она наконец-то обрела спокойствие. Без пальто было ужасно холодно, но из-за того что Кэрол, казалось, этого не замечала, Тереза постаралась вести себя так же.

— Чем бы ты хотела заняться? — спросила Кэрол. — Прогуляться? Послушать музыку?

— Мне и так очень хорошо, — ответила Тереза. «Ее что-то беспокоит, и она вообще жалеет, что пригласила меня в дом» — подумала она. Они пошли назад, к двери в конце садовой дорожки.

— А как тебе нравится твоя работа? — спросила Кэрол уже на кухне, с прежним налетом отстраненности. Она заглянула в большой холодильник и вытащила две тарелки, покрытые вощеной бумагой. — Я бы не прочь перекусить, а ты?

Тереза собиралась рассказать ей о работе в театре «Черная кошка». Это было чем-то стоящим, подумала она, единственной важной вещью, что она могла рассказать о себе. Но время для этого рассказа еще не пришло. Так что пока она ответила неторопливо, стараясь казаться такой же отстраненной, как Кэрол, хотя и слышала, как застенчиво звучит ее голос:

— Я полагаю, что это полезный опыт. Учусь, как быть вором, лжецом и поэтом в одном лице, — Тереза откинулась на стуле с прямой спинкой так, что ее голова оказалась в теплом квадрате солнечного света. «А еще я учусь любить» — хотелось сказать ей. Она никогда никого не любила до Кэрол, даже сестру Алисию.

Кэрол посмотрела на нее.

— И как ты становишься поэтом?

— Ощущаю все… слишком сильно, наверное, — честно ответила Тереза.

— А как ты становишься вором? — Кэрол слизнула что-то с большого пальца и нахмурилась. — Ты точно не хочешь карамельного пудинга, а?

— Нет, спасибо. Я пока еще ничего не украла, но я уверена, что это не составит труда. Сумочки лежат повсюду, и кто-то просто что-то берет. Они крадут мясо, которое ты покупаешь на ужин, — Тереза рассмеялась. Над этим можно было посмеяться вместе с Кэрол. С Кэрол можно было посмеяться над чем угодно.

Они ели ломтики холодной курицы, клюквенный соус, маслины, и хрустящий белый сельдерей. Потом Кэрол прекратила есть и пошла в гостиную. Она вернулась со стаканом виски и добавила туда немного воды из-под крана. Тереза наблюдала за ней. Затем долгое мгновение они смотрели друг на друга — Кэрол стоя в дверях, а Тереза за столом, глядя через плечо, оставив еду.

Кэрол тихо спросила:

— Ты так со многими людьми знакомишься, пока стоишь за прилавком? Разве не нужно быть осторожной с теми, с кем заводишь разговор?

— О, да, — улыбнулась Тереза.

— Или с теми, с кем ходишь обедать? — глаза Кэрол сверкнули. — Ты можешь нарваться на тех, кто похищает людей.

Она поболтала напиток в стакане, хотя там не было льда, затем выпила его до дна и тонкий серебряный браслет на ее запястье задребезжал, коснувшись стекла.

— Так что… ты со многими так знакомишься?

— Нет, — ответила Тереза.

— С немногими? Всего с тремя, с четырьмя?

— Так, как с… тобой? — Тереза прямо встретила ее взгляд.

Кэрол неотрывно смотрела на нее, словно требуя от нее еще одного слова, еще одной фразы. Но потом поставила стакан на плиту и отвернулась.

— Ты умеешь играть на пианино?

— Немного.

— Садись и сыграй что-нибудь.

А когда Тереза принялась отказываться, она повелительно произнесла:

— Ох, да меня не волнует, как ты сыграешь. Просто сыграй что-нибудь.

Тереза сыграла что-то из Скарлатти, то, что выучила еще в школе. Кэрол сидела в кресле, на другом конце комнаты, слушая расслабленно и неподвижно, даже не пригубив следующий стакан виски с водой. Тереза играла сонату до мажор, которая была медленной и довольно простой, сплошные короткие пассажи, но она вдруг показалась ей скучной, а в части, где начались трели, и вовсе манерной, и она остановилась. Внезапно на нее навалилось сразу все — ее руки на клавишах пианино, на котором, как она знала, играла Кэрол, сама Кэрол, наблюдающая за ней с полуприкрытыми глазами, весь дом Кэрол вокруг нее, и музыка, которая заставила ее забыться и сделала ее беззащитной. Со вздохом она уронила руки на колени.