Наталья Арбузова - Можете звать меня Татьяной

Тянется нудный роман с Борисом Гутманом. Таня ездит на Пироговское водохранилище, где у Бориса катер. Ночует с ним рядом в желтой палатке (не в желтой подлодке) и говорит о вещах возвышенных. Уж и сентябрь, все трое ребятишек пошли учиться – Вера к себе на истфак, мальчики к себе на физфак. Тут наконец Танин роман дополз до своего апогея. Она ходит пешком в его однокомнатную квартиру, неинтересную, как он сам. Торопись не торопись – Тане в любовном плане еще ничего хорошего не доставалось. Опять феи прохлопали. Да полно валить на фей. Таня сама не подарок. Ее пристроить – замучаешься.

Отца Таниного уж положили в сырую землю. Мать всё такая же пичужка, с жидкими косицами, обвязанными вкруг головы. Вызывает выросших внуков по любому поводу. Колбаса упала промеж заклеенных рам – приезжайте доставать. А то хуже: сломала изящную руку, просвечивающую у запястья. Внуки водят на лечебную гимнастику – с двух сторон под локотки по скользкому нечищеному тротуару. Она же хвастается перед врачом их красотою. Для нее всё игра – и болезнь тоже игра. Старые русские «из бывших» трудно (не скажу – скудно) живут, но легко помирают. За белыми облаками ихний белогвардейский рай. Как бездумно жила, так бездумно уснула – и не проснулась. Стало быть, и феи не вечны. Эльфы взяли ее с двух сторон под локотки и увели. Ушла на пуантах.

Ребята отучились уже год. Слава богу, весною на Вернадского появилась девочка Ирина, высокая и смелая, с факультета журналистики. Тоже первокурсница, на год моложе Андрея. Для него девочка. И трагедия рассосалась. Рановато еще для трагедий. Так и поехали в Крым вчетвером. Танина палатка вместила. А Таня поехала с Борисом и его другом Гришей на Ахтубу. Ее байдарка, ихняя палатка. Так вот, когда в ейной байдарке парни поплыли на тот берег к рыбакам, их в легкой качке притерли бортами два катера. Обратно идучи байдарка на глазах у Тани затонула. Парни выплыли. Но за те секунды, когда головы скрывались под водою, Таня ощутила: Борис ей не дорог. Он один из многих. Заменишь – не заметишь. Чудовище, а не женщина. Через пару часов спокойно мыла за парнями миски. Вода уходила от нее, Таня бежала за ней вдогонку. Там, наверху, целый каскад электростанций. То спустят воду, то подберут.

Андрей-Павел-Вера-Ирина возвратились вполне определившимися. Младшему из четверых – Павлу – исполнилось восемнадцать. Заговорили о свадьбах. Из детской – под венец. Таня разрешения не дала. Те две пары родителей благословили. Причина простая: у детей намечались дети. Да что они, сбесились, акселераты чертовы? Пошли Андрей и Павел примаками в богатые семьи. Вроде той, в которой сами уродились. Юные жены родили каждому по сыну. Назвали Петром и Сергеем. Богатые деды-бабки повздыхали, потужили и наняли нянек. Так что все четверо юных родителей продолжали учиться.

Монстр Татьяна жила одна в трехкомнатной квартире на Вернадского. Недоутопленный Борис, подсознательно чуя Татьянино равнодушие, вскоре слинял. Кто любит, тот любим – а Таня не любила. В черной книге своей отметил ее Купидон. Не строй теорий смолоду. Дофилософствуешься. Лучше уж – с головою в омут, как Андрей с Павлом. Несчастные родители дочерей. Им отдуваться. А эгоистка Татьяна отплясывает на сборище однокурсников в ресторане «Прага». Легко, красиво – откуда что взялось. Была всю жизнь куда как неловка. Растормозилась, дрянь этакая. И подсыпался к ней человек, которого она вовсе не помнила. Записал ее телефон. Всё как водится. Явился – не запылился. В открытые окна квартиры на Вернадского пахло летним дождем. Гостя звали Александром. Был собой хорош, только глаза беспокойно бегали. С первого свиданья заявил: жить надо вместе, иначе всё скоро развалится. И Таня покорилась, как бывало, хоть и с некоторой опаскою. Свобода женщины оплачивается одиночеством.

У этого Александра Македонского были свои достоинства. Хорошая внешность, умная речь. Он понравился давним Таниным интеллигентным друзьям – вместе ездили летом в Эстонию. Светлые северные дни, пока ничем не омраченные. Он, Шура, разбирался в хорошей современной музыке. Знал и любил китайскую, японскую многовековую культуру. Литературу, поэзию в особенности. При всем при том тихо садился Тане на шею, копил деньги на третью официальную женитьбу и рожденье третьего ребенка. Немного эксплуатировали Таню и в прежних любовных историях. Сама была работяга со скромными запросами. Ее шея так и просила: сядьте. В конце концов Шура обменял с доплатою комнату, отсуженную у второй жены, на однокомнатную квартиру. Женился на молодой приезжей женщине. Родил дочь, назвал Улитою. Кроме денег, перетаскал у Тани, интеллигент хренов, много хороших книг и пластинок – это еще не всё. Таня дважды видела его. Один раз бежал в детский мир, заботливый отец (по третьему заходу). Другой раз стоял ждал поезда в метро на станции Кропоткинская в стащенной у Тани колонковой шапке. На Тане прочно лежало проклятье. Только чье? Вячеслава? Евгения, который, будучи сам кругом виноват, всегда винил кого-то другого? Вряд ли Вячеслав, скорей Евгений тут наколдовал. На него похоже. Танин злой гений – Евгений. Против него, ведьмака, все феи бессильны.