Наталья Арбузова - Можете звать меня Татьяной

О чем станет разговаривать со своей любимой человек, которому месяц назад исполнилось четырнадцать? конечно, о школе. Не о березе же, чудом застрявшей между хрущевкой и высокой верандой. Ты не в нашей школе учишься, Аня. – Нет, меня папа возит довольно далеко. – Тебе там нравится? – Не очень. Родителям нравится. Элитарно, гуманитарно. (Просить, просить Виктора Петровича, чтоб Аня училась в нашей школе. Он всё может, Великий Воспитатель. И чтоб наша школа хоть немножко похорошела. Не как хорошкола, но хоть чуть-чуть.) Аня посмотрела время на своем айфоне и проговорила без лишних объяснений: «Мне пора. Давай запишем номера друг друга». Алеша достал из кармана самый дешевый, за восемьсот рублей мобильник, и они обменялись номерами. Аня помахала рукой и побежала, забыв выпустить Алешу. Ему пришлось перелезать через решетку с кольями. Но ведь на выход, не на вход.

Господи, сколько таких сюжетов! Принцесса и дровосек. Или какой-нибудь другой вариант. По идее хорошо кончаться не должно. Но Великий Маг Виктор Петрович… Его Алеша встретил в тот же вечер. Он, Алеша, шел, размахивая руками, и попал Великому Магу прямо в объятья. Тот сразу выпустил Алешу и буркнул: «Не сейчас. С сентября». И Алеша начал надеяться. Надеялся всё лето. Ани не было, ее куда-то увезли. В конце концов сдался и поехал на дачу – порадовать своих. Делал там самую тяжелую работу – откуда только силы взялись. Август, весь в плодах и в трудах, никак не мог уйти. Звонить Ане Алеша не стал. Вдруг она сама позвонит, то-то будет чудо.

Вот и первое сентября. Утомленные солнцем, пожухли тополя возле школы. А как школу отремонтировали – не узнать. Аня! Аня выходит из машины – отец привез, два шага ей не дали пройти. Отец развернулся и уехал делать деньги. Но это только первого сентября – потом Аня уже ходила пешком, так сама захотела. Алеша ждал у окна, одетый и собранный, когда она появится у решетки, через которую он однажды лез. Ссыпался кубарем со второго этажа, по-спринтерски бежал от подъезда и перехватывал Аню на углу веранды. Свои пожитки каждый нес сам в рюкзачке – сейчас с портфелями не ходят. На уроках сидели вместе, и Аня безбожно списывала у Алеши. Тот был счастлив выще головы. До поры. За всё нужно платить.

Дождливой октябрьской ночью Алеша проснулся ровно как от боя часов. Никаких таких часов в доме не было. Он, одетый, стоял перед воротами хорошколы, а дождик сеял и сеял. Ворота растворились, он вошел в здание, но почему-то ему было не по себе. Ведь он ничего мысленно не просил у Виктора Петровича, ему довольно того, что есть. В гимнастическом зале вокруг Великого Воспитателя сидели подростки. Маг указал Алеше место, тот повиновался. Дальше пошел какой то кошмар – предчувствия не обманули Алешу. Сознанье отключалось. Висели под потолком, бормотали какие-то заклинанья. И Алеша проговаривал те же фразы, не зная их смысла. В момент просветленья Алеша уцепился за гимнастическую стенку и громко сказал: «Виктор Петрович, отпустите меня. Я не могу». – «Хорошо, хорошкола тебя отпустит, но ты лишишься того, что я тебе дал». – «Посмотрим». Откуда взялась у Алеши такая дерзость – непонятно.

Он проснулся в своей постели от звона будильника и еле добрался до школы. Один, без Ани. После уроков Аня сказала ему: «Меня переводят в прежнюю школу. Родители не согласны больше мне потакать». – «Мы будем видеться?» - «Вряд ли». И тут в мозгу Алеши всплыла какая-то тарабарщина, что заучивали вчера. Он пробормотал ее. «Как ты сказал? повтори». «В другой раз». – «Негодный мальчишка! вот нарочно останусь здесь и буду у тебя списывать. Устрою родителям скандал». И на следующий день отец привез ее в простую, обыкновенную отремонтированную школу. Принцесса на горошине! Сейчас от нее достается родителям, но в будущем сцены придется терпеть Алеше. Если только это будущее наступит. А пока выглянуло октябрьское солнышко, желтые листья закружились на него глядя. Падали на дорожку, что вела из пестрого дома во внешний мир. Таджики усердно мели их.

Третий раз Виктор Петрович встретил Алешу в длинном узком проходе между верандой и пятиэтажкой. В такое темное время никому не улыбалось здесь оказаться. Но Алеша утратил чувство страха. Виктор Петрович посветил фонариком ему в лицо. Алеша зажмурился. «А ты оказался способным. Решил со мной потягаться? ну-ну». И оставил Алешу стоять столбом на месте, покуда он, Виктор Петрович, не покинет нехорошего коридора под окнами хрущевки. Наконец Алеша сумел сдвинуться с мертвой точки и пришел домой. За стеной тихо разговаривали терпеливые папа с мамой. Услыхав, что сын вернулся, погасили свет и замолкли. Береза постучалась в стекло. Алеша открыл на минутку окно, коснулся тончайшей ветки. Ей бы, песенной березе, полагалось стоять во поле, а не черт и где. Поддержат Алешу, не выдадут. Любовь это борьба, как ни крути.