Наталья Арбузова - Можете звать меня Татьяной

Как они добирались! От станции на грузовике. Приехали. Изба нахолодала, отсырела: озеро рядом. Деревни как таковой нет – обычное дело. Один дед Юра (так его все приезжие зовут) зимует. Затопил печь, тут же и прилег. Налили ему. «Дед, а ты русалку давно видал?» - «Водяницу? водяникову дочку? да недавно. В ночь на прошлую пятницу. Сошел с крыльца, а она сидит на иве. Даже не пошевельнулась. Тоненькая такая, и будто светится. Я назад в избу от греха. Старику еще ничего, а молодого утопит». – «Ну, дед, я тебя не намного моложе. Года на четыре, не больше». – «Тебе виднее. Не считал, врать не буду». Тут Татьяна встряла. «Дед, а женщин они как?» - «Не любят. Может, и не утопит, а напугать напугает». Дед Юра посидел сколько прилично и ушел. Поели, убрали. Вадим улегся за занавеской. Подал оттуда голос: «Пойдешь смотреть русалок?» - «Пойду. Я за этим приехала». – «Смотри, нашим не рассказывай. Засмеют». И замолк. Татьяна выждала немного, накинула телогрейку, выскользнула в дверь.

Полнолуние. На луне тайные знаки. Озеро дышит в топких берегах. Татьяна в мыслях с Гоголем никогда не расстается. Если она вообще писатель, то ведет свой род от Гоголя. Ему, Гоголю, не боявшемуся вымысла, кланяется. Вон там, на дереве… шевельнулась, будто рукой поманила. Татьяна шагнула туда – нога увязла в трясине. Назад, пока твердь рядом. Вот как они нас, женщин, любят. Скорей в избу, сушить башмаки на печке. Вадим окликнул ее: «Ну что, пойдешь еще? то-то». Ни за что. Утром разглядела – лес стоит вкруг озера, деревня к берегу прижата. Как грузовик вчера проехал – диву даешься. А говорят, земля перенаселена. Вот она, лесная пустынюшка. Град Китеж на дне. В костромских болотах Иван Сусанин отряд поляков погубил. Или это тоже вымысел? Никто кроме потомков Ивана Сусанина о том не поведал. Как зыбко всё.

Конечно же. Татьяна не удержалась и по приезде в Москву рассказала всё Чарли Кордону, который за последний год сильно усох и стал похож на сдувшийся шарик. Пиджак хлопал от быстрых движений по его спине. Чарли всегда был на взводе, а тут загорелся еще пуще. Присадка украинской крови в нем взыграла. Хочу видеть! Обычно обидчивый Вадим Леонтович сразу позабыл все стычки с Шарлем-Карлом. Едем. Машину повел прямо от Москвы скептик Кордон-сын. Мотивы его участия пока оставались неясны. Так вот, они не могли найти дороги к озеру. И никаких тебе деревень окрест. Медвежий угол. Позвонили современному деду Юре на мобильник. Тот вышел навстречу, и всё образовалось. Но уж дед Юра домой не пошел. Печь истопили – он на нее залез и слушает, что умные люди неразумного скажут. Ишь что удумали: русалок снимать. Первая же съемка – вышла чистая пленка. Деду объяснили, что бывает и наоборот. Вроде ничего нет, а на пленке – богородица у колодца. Из этого колодца после воду брать не решались. Говорят – святая. А тут языческая нечисть. Тьфу.

Противоречивый Александр Кордон при всем своем скепсисе всё же надеялся поймать за хвост ирреальное. Но Вадим, лучше знавший местную нежить, достал с чердака крепкую веревку. Обвязал младшего Кордона тройным узлом и прикрепил к столбу крыльца. Месяц пошел на убыль, но видно еще неплохо. Вон сидит как ни в чем не бывало, рыбий чешуйчатый хвост свесила. И не совестится добрых людей. Александр начал к ней с камерой подбираться поближе. Авось на сей раз получится. Наши следили в тени под стеной за каждым его движением. Похоже, он попал в поле притяжения озерной девы. Бросил камеру – хорошо. не в топь – и рванулся к ней. Так рванулся, что ВЫДЕРНУЛ СТОЛБ и поволок по земле. Нечистая сила – она сильна. Все ринулись вослед. Дед Юра упал на столб тощим легким телом. Его потащило. Вадим догнал, плюхнулся сверху всей своей мужской жилистой тяжестью. На Вадима пала Татьяна, на Татьяну Чарли. А в озере темно. И есть ли там на дне рад Китеж – неизвестно. Вытянули Александра с топкой мели. Выстирали, высушили, благо печь еще топилась. Камеру нашли, подобрали. Глянули в ту сторону, где сидела ундина – ничего и никого там нет. Га-лю-цинация. Вот те и деревня Русалки. И опять пустая пленка.

Хотели наутро уезжать. Дед Юра так и не отлучался. Хотите. говорит, я вас в лес свожу? Лесного дедушку посмотрите. – А покажется он нам? – Если будет на то его соизволенье. Только уж этой, камеры то есть, не берите. – А мы его на мобильник. – Ну, попробуйте… посмотрим, что он вам исделает.

Лес тоже был местами сухой, а местами топкий. Кой-где белые камни выступали, точно грибные круги. И мох, мох. «Вон он… со спины. Теперь видите – это не леший. У лешего спины нет. И он на человека мало похож. Пальцы не те… растопырки. Глядите, глядите… уходит». Чуть сгорбленный старичок не обернулся. «А где он живет?» - «Где ему жить… ему и жить-то не надо. Одно слово – нежить». Стали выходить из лесу – не находят дороги. «Вот… вы его даже не фотографировали – только поглядели ему в спину – а он вам уже тропинку скрыл. Не ходите за мной… не любопытствуйте… Его это место, не ваше». Вышли где-то совсем на другой берег озера. Стали обходить – топко. Ну уж терпите. Пришли поздно, затопили печку, сушатся. Вот вам и лесной дедушка. А дед Юра за свое. Водяницу видали? водяникова дочка. Это он, водяник, Александрушку в воду тянул. Еле отбили. Его не хотите вызвать? Только мобильники оставьте в избе. Ладно, с утра пойдем.