Наталья Арбузова - Можете звать меня Татьяной

Мартовский день в Отрадном. Блики солнца играют на стенах Ирининой квартиры. Освещают очень неплохой морской пейзаж кисти Алисова и портрет Татьяниного прадеда – историка Федора Илларионыча Зёрнова. Приехала из Костромы Анна. Сидят: Ирина, Анна. Татьяна и ее дети - Петр и Павел. Татьяна говорит: «Зрю четыре времени года. Се весна, се лето, се осень, се зима». И Павлик повторяет задумчиво: «Се весна, се лето, се осень, се зима». Непростые дети растут у Татьяны. Ирина теперь ими заинтересовалась. Всё непростое – ее. У Елены, у любимицы, дочь Ксения. Та попроще.

Татьяна видит и неудачные запуски космических ракет. Но, как часто бывает в этой семье, некому сказать, некого предупредить. А предстоящее снятие Хрущева Татьяна увидала во всех деталях за год до самого события и побоялась сказать кому либо, кроме матерь. Исполнилось в точности. Начала пророчествовать и Анна в Костроме. Ей приснилось, как умирают подряд несколько генсеков, гроб за гробом. Никому не рассказала, только записала на бумажку и несколько раз вставила в текст дату сна. Бумажку хорошенько спрятала. Семейный ген провидчества проявился во всех, кроме сызмальства зацелованной Елены. Иринина неумеренная любовь взрастила обыкновенную мелочную женщину.

Летний день в ботаническом саду. Муравейники огорожены сетками. Нас никто не оградит, топчи – не хочу. Ирина выходит в розарий. У роз экзотические названия. Все цвета, от белого до черного. Когда-то давно расцвела Иринина жизнь, ненадолго. Она шла тогда краем поля в Ржавках, пачкая белые тапочки о траву. И встречный ветер гнал к ней человека, что дал ей украсть у судьбы немного счастья. Больше нам не положено. Иринушка, а безоблачное детство? Да, это было, не спорю. Но революция всё перечеркнула. Завистливо очернила каждый светлый день. Мы не имели права быть беззаботными. Ирина нюхает розу – бесплатно, слава богу. А забирается в ботанический сад через пролом в стене – там, на задах, где царят золотые ирисы. Таким же манером возвращается домой. Но сорвать ирис – ни в коем разе. Он принадлежит саду. Сад шевелится, шепчет – не велит.

Осенним утром на мостике возле Головинских прудов стоят тридцатилетняя Татьяна в светлом плаще и высокий худой летчик. Листья плывут по воде, мокрый лист ветром прилепило к Татьяниному плащу –так и не отстает. Не отстает от Татьяны и летчик Вадим Сугробов – зовет замуж. «Ну что ты заладила – погибну я, погибну. Я уже не летаю, видишь – преподаю. Знаешь, кликуши в том, что касается лично их, всегда ошибаются (это правда). Вбила себе в голову – не написано мне на роду ничего хорошего. Тоже нашлась Ванга. Я ничего не боюсь. Я тебя люблю». И тут ветер сильным рывком относит тучи – туда, туда, к востоку. Невысокое солнце ударяет ярким лучом в лицо Татьяне, и золотой кленовый лист вцепляется ей в волосы. Порыв ветра бросает ее в распахнутые руки Вадима – сопротивление сломлено. Татьяна выходит замуж, уже с пятилетними сыновьями. И сразу теряет свой провидческий дар. Это уж как водится. Что-нибудь одно. Счастливые не кликушествуют. Кликуши не блаженствуют. А Петр-Павел рады. Запускают игрушечные вертолетики и примеряют летную фуражку, проваливаясь в нее с ушами.

Ирина приняла эстафету от дочери, как в этой семье повелось. Поначалу она видела только прошлое, о котором никому, даже дочери, не поведала. Видела мать Владимира Ильича Ленина, фрейлину при дворе женолюбивого императора Александра Второго и его любовницу. Узнала, что ее, беременную, выдали за симбирского дворянчика-гомосексуалиста Илью Ульянова, коего тотчас возвысили. Ирине пригрезилось, будто государь император Александр Третий посетил в равелине приговоренного к смерти брата своего Александра Ульянова. Еще того хуже: будто чиновник Илья Ульянов изнасиловал отрока Владимира Ульянова. Выходило, что кровавая русская революция – трагедия семейная. О, где ты, новый Шекспир! приди, опиши.

Опять потянулись к Ирине женщины с вечными женскими заботами. Но теперь дело стало серьезнее. Ирина видела притаившиеся опухоли, даже по фотографиям. Женщины несли мятые деньги – Ирина их складывала в чулок, после клала в сберкассу. Всё завещала обожаемой обидчице своей Елене – и деньги, и кооперативный пай. Позднее, приватизировав квартиру, завещала ее той же Елене. А неблагодарная к матери даже не заглядывала. Непостижимы тайны любви, и материнской тоже. Служи – не выслужишь. Лишь даром можно получить. Кликуша о себе самой никогда не знает. В печени у Ирины капсула, там зреет ОН. К врачам Ирина никогда не ходит. Говорит: хочу помереть, как помирают деревенские старухи. Не на операционном столе.