Реймонд Карвер: Если спросишь, где я: Рассказы

— У нас получилось! — крикнул парнишка, все еще плескаясь в воде. — Черт, у нас все таки получилось! Здоровая, правда? Ты только погляди! Дай мне ее подержать! — выкрикивал он.

— Сначала ее надо убить, — ответил я.

Я прорвал горло рыбины другой рукой и начал давить голову вниз, изо всех сил, стараясь не пораниться о зубы этого чудища, пока не почувствовал, как трещат ее кости. Рыба забилась в предсмертных судорогах и потом совсем обмякла. Я положил ее на траву, сделал шаг назад, и мы принялись ее рассматривать. В этой рыбине было фута два, не меньше. Она была жутко тощей, но я никогда не ловил такой огромной. Я снова схватился за ее челюсть.

— Эй! — начал было паренек, но промолчал, увидев, что я собираюсь дальше делать. Я смыл всю кровь и снова бросил рыбу на траву.

— Мне прям не терпится показать ее папе, — сказал парень.

Мы оба были мокрые с головы до ног, и нас трясло от холода. Но мы продолжали рассматривать нашу добычу, общупывали ее со всех сторон. Мы даже раскрыли ей пасть и начали водить пальцами по рядам острых зубов. Бока рыбы были усеяны шрамами, беловатыми пухлыми рубцами шириной с четвертак. На морде, вокруг глаз, — всюду были какие-то зазубрины и вмятины, и такие же на носу. Я подумал, что рыба, скорей всего, часто ударялась о камни или дралась с другими рыбами. А какая худющая, ну совсем худая для своей невероятной длины, да и розоватые полоски на ее боках почти не видны, брюхо же было дряблым и серым, а должно быть упругим и белым. Но все равно она классная, думал я.

— Мне, наверное, уже пора, — сказал я. Я посмотрел на облака над горами, где обычно садится солнце. — Мне нужно идти домой.

— Понятно. Мне тоже. Я окоченел тут уже, — сказал паренек. — Эй, я понесу ее!

— Давай возьмем какую-нибудь палку — просунем ее через жабры и вдвоем понесем, — предложил я.

Он быстро нашел палку. Мы продели ее через жабры и стали двигать рыбу на середину. Потом каждый из нас взялся с одного конца, и мы отправились назад к мосту.

— Ну, и что мы будем с ней делать? — спросил парень.

— Не знаю, — сказал я, — я ведь ее поймал.

— Нет, мы оба. И еще я ее первый увидел.

— Это правда, — сказал я. — Хочешь, подбросим монетку?

Я сунул свободную руку в карман — денег у меня с собой не было. И вообще что бы я делал, если бы проиграл?

Так или иначе, парень не согласился:

— Нет, не хочу я никакую монетку подбрасывать.

— Ладно, не будем, — уступил я. Потом я оглядел парнишку — волосы взъерошены, губы синие от холода. Я бы его с одного удара положил, если что. Но драться мне не хотелось.

Мы добрались до места, где оставили наши вещи. Каждый из нас взял свои пожитки — одной рукой, не выпуская конец палки из другой. Потом парень подошел к велосипеду. Я покрепче вцепился в палку, на тот случай, если он что-нибудь затеет.

И тут мне в голову пришла отличная идея:

— Давай ее располовиним.

— Это как? — спросил парень, у него опять начали стучать зубы. Я почувствовал, что он сильнее сжал свой конец палки.

— Ну, разрежем ее на две части. У меня и ножик есть. Разрезаем ее надвое — каждому по половине достанется. Не знаю, но, по-моему, это единственный выход.

Парень почесал в затылке и снова посмотрел на рыбину:

— Ты этим ножом ее резать собираешься?

— А у тебя другой есть?

Парень покачал головой.

— Тогда режем, — сказал я.

Я вытащил из рыбьей башки палку, положил рыбу на траву около велосипеда. Пока я на глазок измерял ее, по рулежной дорожке успел проехать самолет.

— Здесь резать? — спросил я.

Он кивнул.

Самолет тем временем набрал скорость и пролетел прямо над нашими головами. Я воткнул нож в рыбу. Когда я добрался до кишок, я ее перевернул и вывалил все внутренности на траву. Я кромсал, пока две части рыбы не повисли на тонком лоскуте кожи на брюхе. Я взял оба куска в руки, взвесил их и только тогда окончательно разорвал рыбу пополам.

Я протянул пареньку заднюю часть.

— Нет, — сказал он, — я хочу вон ту, другую.

— Какая разница? Они же одинаковые! Так, не беси меня, слышишь?

— А мне плевать, — ответил он, — раз они одинаковые, я беру голову. Ведь они же одинаковые, верно?

— Да, одинаковые, — ответил я. — Только голова моя, в конце концов, кто ее резал?

— Я хочу голову. Я первый увидел рыбу.

— А чьим ножом я резал? — спросил я.

— Не хочу хвост.

Я посмотрел по сторонам. Не было ни машин, ни других рыбаков. Лишь самолет гудел, да солнце уже собиралось садиться. Я весь промерз, била дрожь. А парень тоже стоял и трясся, и ждал.