Мишель Фейбер - Книга странных новых вещей

Ты можешь сражаться с ними до последней капли крови, но они будут продолжать в том же духе, несмотря ни на что. Что ж, пускай с тем и остаются. Посвятим себя воспитанию ребенка и начнем новую фазу в нашей жизни.

Со всей любовью,

— Привет, — сказала Манили, — кажется, у вас ухо распухло.

— Да все в порядке, — ответил он, — затянулось уже.

Они встретились в кафетерии, где он прихлебывал чай и уговаривал себя заказать еду. Он улыбнулся, приветствуя ее, но понимал, что тошноту и раздражение не спрячешь. Она сделала стрижку, которая ей очень шла. Может, даже подкрасила волосы, потому что он помнил бесцветные прядки, а теперь они были янтарно-желтые. Хотя под лампами кафетерия все имело янтарный оттенок. Чай отливал ярко-оранжевым, будто крепкое пиво.

— Вроде как я избегала вас, — сказала Манили. — Простите.

— Я полагал, что вы были заняты, — ответил он дипломатично.

Неужели она сегодня решила принять Иисуса в сердце свое? Не похоже.

Она отхлебнула клубничный коктейль из соевого молока и вгрызлась в огромную псевдососиску с псевдокартофельным пюре.

— Вам идет эта прическа, — похвалил он.

— Спасибо, — поблагодарила она. — Вы не едите?

— Я… стараюсь не спешить сегодня.

Она понимающе кивнула, как будто сострадала мужскому похмелью. Несколько приличных кусков сосиски исчезли у нее во рту, и она запила их очередным глотком сои.

— Я все думаю о нашей беседе на похоронах Северина.

«Вот оно, — подумал он. — Господи, ниспошли на меня благодать».

— Что ж, я всегда к вашим услугам.

Она усмехнулась:

— Кроме тех дней, когда вы в Городе Уродов поджариваете уши.

— Ничего страшного, — сказал он. — Просто надо быть осторожнее.

Она поглядела ему прямо в глаза, снова посерьезнев:

— Слушайте, я сожалею о том, что сказала.

— О чем?

— Наверное, я зря вас взбаламутила.

— Взбаламутила?

— Северин был моим приятелем. Не в романтическом смысле, но мы… мы много проблем разрешили вместе. В разных проектах. Когда он умер, я была потрясена. Расчувствовалась. На похоронах вы сказали замечательную речь и как-то почти убедили меня, что… ну, вы понимаете… все эти разговоры о Боге и об Иисусе. Но это не мое. Я все обдумала, ну не мое это. Извините.

— Тут нечего извинять. Все равно что просить прощения за гравитацию или за свет. Господь просто здесь, признаём мы Его или нет.

Она потрясла головой и откусила еще кусок.

— На секунду я подумала, что вы сравниваете себя с силой тяжести или со светом.

Он моргнул:

— Иногда я плохо формулирую мысли. Просто я сейчас переживаю…

Воспоминание о гневе Би промелькнуло у него в голове, как инфекция. Он подумал, что может потерять сознание.

— У меня есть проблемы, как у всех нас.

— Надеюсь, что вы их разрешите, — сказала Манили. — Вы хороший парень.

— Сейчас я себя чувствую не так уж хорошо.

Она осчастливила его сестринской улыбкой:

— Эй, вам полегчает. Это все чувства. Скорее, даже химия. То плохо, то хорошо — цикл. Проснетесь однажды утром, и все будет выглядеть иначе. Уж вы мне поверьте.

— Спасибо за поддержку, — сказал Питер. — Но когда возникает проблема, к которой надо отнестись серьезно, то нельзя… невозможно остаться равнодушным. Мы все за что-то ответственны. Мы должны постараться все исправить.

Манили отхлебнула последний глоток сои и поставила стакан.

— Что-то случилось дома?

— Дома? — Питер с трудом сглотнул.

— Когда я психую по поводу того, что не в моей власти изменить, — сказала Манили, — то я вспоминаю древний стих. Кажется, ему тысяча лет уже. Вот такой: «Дай мне терпение принять то, что я не в силах изменить, дай мне силы изменить то, что возможно, и дай мне мудрость научиться отличать первое от второго».

— Это написал Рейнгольд Нибур [23] Рейнгольд Нибур (1892–1971) — американский теолог-протестант немецкого происхождения. Цитируется его «Молитва о душевном покое». , — сказал Питер. — Только, вообще-то, у него было: «Господи, дай мне…».

— Может, и так, но большой разницы нет. — Она смотрела на него спокойно, будто видела его насквозь с его педантичностью. — Не слишком истязайте себя из-за домашних неурядиц, Питер, ваш дом теперь здесь.

— Я скоро уеду, — запротестовал он.

Она пожала плечами:

— Все равно.

Питер несколько часов промыкался вокруг базы. Он даже подумывал, не отправиться ли пешком к оазианскому поселению. Сколько времени это займет? Неделю, наверно. Безумная идея, идиотская. Нужно дождаться ответа Би. Она, наверное, спит сейчас. И будет спать еще долго. А им следовало бы спать вместе. Им нельзя быть порознь. Никакие слова не заменят этой близости, когда они лежат рядом. Теплая постель, гнездышко животной интимности. Слова можно исказить, а любовное содружество рождает доверие.