Станислав Новицкий - Запуск разрешаю! (Сборник)

— Людей жалко, — вытирая слезы, говорит Барбара. — Наверное, им совсем нечего есть. Глядите, в очереди много детей.

— Не расстраивайтесь, Барбара. Это временные перебои. А то, что стоят люди в очереди, это даже хорошо. Значит, что- то привезли. Сейчас начнут отоваривать талоны, и все будут довольны.

— Вы думаете? — с надеждой спрашивает Барбара.

— А что тут думать, — убежденно отвечает Виктор. — Раз стоят — значит, что-то дадут. Народ зря ждать не будет.

Немного успокоившись, Барбара отвела нас в столовую. Усадила за стол. Подняла белоснежную салфетку. А там… — жареная утка, копчености, буженина, колбаса, сыр…

— О, Барбара!

Два раза нас приглашать не надо.

— Серж, — спросила Барбара, подкладывая нам в тарелки угощение, — что такое талоны?

— Талоны? Ну, такие…

Как здесь, в сытой, богатой Америке, объяснить, что такое талоны? Нам бы самим разобраться. Почему на семидесятом году советской власти (в мирное время!) мы вернулись к бумажкам-разрешениям на молоко, масло, сахар, водку, мясо, колбасу, яйца, сыр пошехонский?.. Объяснить сие почти невозможно.

— Талоны — это такие, такие… реальные деньги.

— Почти как ваши доллары, — говорит Виктор.

Вечером в гости к Майклу и Барбаре приехала Лена со своими хозяевами Гаем и Патрицией Теннотами. Мы с ними виделись в день приезда. Сегодня — что-то вроде официального знакомства. Пожилая чета. Оба с безупречной осанкой. Одеты ярко и щеголевато. Гай в белом костюме с красной бабочкой. Патриция в темном вечернем платье. На увядающей шее дорогое колье.

Собрались в гостиной. Тенноты опустились в мягкие кресла. Я, Виктор и Лена сели напротив. Помолчали. Майкл и Барбара, извинившись, ушли на кухню.

Пауза затягивалась.

— Что вы думаете о польском кино? — наконец спросил Виктор.

Гай, прокашлявшись, ответил:

— Будем знать, что есть и такое…

Снова напряженная пауза.

— Мы много слышали о русских, — сказала Пат. — Вы в курсе? Американцы встречались с русскими в Германии… Во время войны.

— Слышали, — поддерживаю разговор на заданном уровне, — кажется, наши государства были союзниками.

— Вы тоже там воевали? — продолжил светскую беседу Шлейкин.

— Нет, мы еще не настолько стары — сказала миссис Тен- нот.

— Хау олд а ю? — тут же продемонстрировал свой английский Виктор.

Лена незаметно стукнула его каблуком. Миссис Теннот ответила уклончиво:

— В то время я еще училась…

— Наши родители воевали в Германии, — объяснил Гай.

— А вы?

— Я стажировался на флоте.

— Где?

— Здесь неподалеку. В Аннаполисе. Слышали?

— В этом городе я родилась, — сказала Пат.

— Когда? — снова поинтересовался Виктор.

Помолчали. Беседа не клеилась.

— Пожалуйте к столу! — наконец громко объявила Барбара.

Через полчаса — совсем другое дело. Всё, как у нас. Шум, гам. Слово некуда вставить.

Начали с проблем разоружения. Почему-то вспомнили Карибский кризис. Я говорю:

— Много лет назад мой отец, агроном, принес домой спичечный коробок. В нем сидел зеленый с темными полосками жучок.

«Смотри, — сказал отец — это жук из штата Колорадо. Сегодня я нашел его на картофельном поле. Американские империалисты тайно завезли его в СССР. Хотят уничтожить нашу продовольственную базу. Но ничего. Им это не удастся. Мы дустом истребим эту заразу. — Одним ударом каблука отец раздавил колорадского лазутчика. — Вот так и самим американцам вскоре будет крышка. Слышал, наши ракеты уже на Кубе».

Майкл, Барбара, Гай и Пат рассмеялись:

— Нам то же самое говорили про русских.

— В школе, — сказала Барбара, — мы залезали под парты во время учебных тревог.

— «Русские идут!» — передавали по радио.

— Мы прятались в бомбоубежище…

— Минуточку. — Майкл бросился в свой кабинет. Быстро вернулся с потрепанной книжкой: — Это мой старый учебник по истории. Полюбуйтесь на себя.

Он открыл нужную страницу с рисунком. Огромный вооруженный до зубов русский медведь поднял грязную лапу над крохотным пушистым зайчиком. С острых зубов косолапого стекала кровь. Зайчик сидел на территории своего маленького государства. Голову с опущенными ушами он прикрывал лапкой.

— Это Финляндия. А это СССР, — объяснил Майкл.

— Тысяча девятьсот тридцать девятый год, — уточнил Гай Теннот.

— Ну, вы не лучше, — отвечаем. — Не видели вы себя в наших книжках.

— Ешь ананасы! — вдруг закричал Виктор. — Рябчиков жуй!

И далее хором:

— День твой последний приходит, буржуй.