Игорь Гриньков: Белый пиджак

Нам, особенно молодежи, нравилось разыгрывать из себя этаких кутил — прожигателей жизни; мы засовывали в кармашки белых накрахмаленных передничков официанток смятые рубли, чем еще больше поднимали в их глазах свой рейтинг. В этой компании очень скоро я стал пользоваться заслуженным авторитетом, излечив, как будущий доктор, от триппера некоторых невезучих товарищей. Поэтому Роман приблизил меня к себе, стал давать особые поручения, да и «гонорары» мои выросли значительно.

Первый мой серьезный конфликт с Системой возник в конце третьего курса, почти перед самой сессией. Как-то раз ко мне в гости в общежитие пришли уже пьяные однокурсники. Один из них, дошедший до невменяемости, когда все хочется ломать и крушить, оборвал радиопроводку в коридоре, лишив весь этаж удовольствия слушать бой курантов и одиннадцатичасовую производственную гимнастику. На Совете общежития, куда я был вызван как смутьян, мне дали трехдневный срок для устранения обрыва и восстановления бесперебойного радиовещания. Я почему-то крайне легкомысленно отнесся к заданию и не уложился в указанный срок. Через день после окончательной даты ко мне в комнату зашел председатель Совета общежития и, испытывая непонятную неловкость, скороговоркой сообщил, что сегодня, в 16 часов меня вызывают на расширенное заседание Комитета комсомола института.

Когда я явился на заседание, то увидел, что народу на него вызвано порядочно. По какой-то причине нас не оставили в коридоре, приглашая по очереди, а завели всех скопом в просторную комнату Комитета ВЛКСМ и даже предложили сесть. Я чинно присел на свой стул. Среди членов Комитета было несколько знакомых, и это вначале придало уверенность. Но они вели себя отчужденно, только один или двое сухо кивнули головой в виде приветствия; так что излишняя, необоснованная уверенность быстро испарилась.

Первым рассматривалось заявление хорватки Оралицы, одетой во все импортное студентки (лучше бы она оделась попроще!), в котором она просила разрешить ей летом поездку к родственникам в Югославию. Слово взял Главный Комсомолец института Изя Горланд.

Изя выстроил свое выступление политически зрело и грамотно:

— Товарищи, члены комитета комсомола!

Мы ознакомились с заявлением студентки Оралицы. Стремление встретиться с родственниками всегда следует приветствовать, но, надо сказать, что это родственники дальние, что очень существенно. В прошлом году Оралица уже выезжала к ним в Югославию, и мы тогда не чинили ей никаких препятствий, позволили ей выезд за границу.

После такой преамбулы почему-то захотелось дать товарищу Изе по морде.

Но он продолжал:

— Я должен вам напомнить, товарищи, что Югославия не является в полном смысле страной социалистического лагеря. Ее руководитель Броз Тито потворствует империалистическим кругам, проявляет недружественное отношение к нашей стране.

Тут Изя Горланд многозначительно посмотрел на синюю джинсовую юбку «Levi Straus», туго обтягивающую бедра Оралицы, как на явное доказательство проявления недружественного отношения к СССР и потворства империалистическим кругам.

— Частное посещение, скажем прямо, почти капиталистической страны может привести к формированию взглядов, чуждых советским людям, комсомольцам, к их моральному разложению.

Я предлагаю на этот раз в просьбе студентки Оралицы отказать. Кто за это предложение, прошу проголосовать?!

Члены Комитета комсомола дружненько, все как один, подняли руки, и униженная Оралица, дразня аскетов в скромных галстуках синим коттоновым фирменным знаком морального разложения и упадка, удалилась из помещения.

По моим совершенно точным данным, пламенный комсомольский вожак товарищ Изя Горланд давно уже греет свои немолодые кости и суставы под горячим солнцем «исторической родины» — Израиля, а вот тогда, с его легкой руки, хорватке Оралице было отказано в посещении родственников, проживающих в Югославии. Да и некоторые из нас, выпивох, разгильдяев, политически подозрительных личностей, так и не удосужившихся изучить «Малую землю» и «Целину» товарища Леонида Ильича Брежнева сподобились сделать потом что-то полезное для здравоохранения своей страны.

Наконец дошли до моего вопроса. Оказывается, оборванная радиопроводка в общежитии была лишь формальным поводом для обсуждения: на меня давно уже поступали сигналы. Как выяснилось позже, в нашей компании оказался засланный стукачек, который регулярно докладывал куда надо, чем мы занимаемся, какие настроения царят в нашей среде. И если Оралица только потенциально имела возможность морально разложиться, то я разложился уже полностью и окончательно. Мы и музыку слушали неправильную («Катюшу», признаюсь, не спевали), и анекдоты рассказывали с антисоветским душком, и спиртное пили, и не с теми девушками проводили время, и читали что-то весьма далекое от проповедуемых образцов, и к общественно-политической жизни института относились спустя рукава. Вот стоящий перед вами недостойный комсомолец сдал Всесоюзный Ленинский зачет всего лишь на тройку!