Тим Лотт - Блю из Уайт-сити

— Эй! так нечестно.

Нодж пожимает плечами. Колин старается не смотреть в мою сторону.

— Это игра, Фрэнки, — говорит Тони и улыбается, как бы извиняясь.

— Нет. Послушайте, Нодж шумел. Это меня отвлекло.

— Ну и не бил бы тогда, — говорит Нодж. Он уже повез свою тележку дальше по проходу.

— Погодите, дайте мне дополнительный удар, ведь это первая лунка. Дайте мне переиграть. Ведь матч же дружеский!

Колин переступает с ноги на ногу, но к следующей площадке «ти» не идет. Тони сложил свои клюшки и натирает себя мазью для загара. Глаза он закрыл.

Я продолжаю ныть:

— Мы всегда разрешали переигрывать. С тех самых пор, как начали играть.

Нодж останавливает тележку и разворачивается. Тон чересчур ровный, я по опыту знаю, что за этим стоит железобетонная непримиримость. Он явно расстроен.

— Тогда мы играли по-другому. Раньше мы никогда не играли на деньги. И ты не называл меня чертовым педиком.

— Колин, у тебя решающий голос. Могу я еще раз ударить или нет?

Колин отводит взгляд и беспомощно переступает с ноги на ногу. Солнце скрылось за тучами. Чувствую, как холодная капля дождя упала на щеку.

— Не знаю.

Я закусываю губу, совсем как Нодж.

— Хорошо. Раз вы так…

Теперь я злюсь на Колина не меньше, чем на Ноджа и Тони. И это после всего, что я для него сделал, после того, как я столько раз защищал эту маленькую вонючку. Подхожу к своему мячу, широко расставляю ноги и, не раздумывая, бью наотмашь. Клюшка ударяет по земле, и в воздух летят комья грязи. Мяч отлетает метров на десять, не больше.

Бесформенная злоба внутри начинает преобразовываться в нечто более рациональное и направленное. Я хочу во что бы то ни стало выиграть, заткнуть их всех за пояс. Нагнувшись над мячом, я сосредоточиваюсь и чувствую, что прихожу в себя. Клюшка, это все еще третий номер, медленно взмывает вверх и плавно опускается. Нодж стоит на «паттинг-гринс», но я не прошу его отойти. Мяч просвистел в нескольких сантиметрах от его головы, и он шарахнулся в испуге в сторону. А затем, будто зависнув на мгновение в высшей точке своей траектории, мяч упал рядом с лункой. Отличный удар!

Я прижимаю ладони к груди, извиняясь перед Ноджем, — не ожидал, что мяч пролетит так близко. Нодж никак не реагирует на мои извинения.

Ну и черт с ним.

Мне удается забить мяч одним ударом с того места, где он лежит. Колин мажет, как обычно, но мне плевать, я знаю, что он все равно не выиграет, а если и выиграет, то это не будет иметь никакого значения. Мне грустно, я молчу. Внутренний голос шепчет, что нельзя так себя вести, но я к нему не прислушиваюсь.

Проходим еще три лунки. На пятой мы с Ноджем бьем так себе. Колин снова мажет, мяч улетает невесть куда, и мы разрешаем Колину перебить. Он все равно проиграет. Но тут и у Тони происходит осечка: он размахивается и не попадает клюшкой по мячу!

— Удар засчитан, — говорит Нодж.

— Ни черта! — огрызается Тони. — Почему это для Колина одни правила, а для меня другие?

— Удар засчитан, — повторяю я твердо. И вспоминаю, что мне так и не разрешили перебить.

Тони поворачивается ко мне, вытягивает руки вперед и начинает разговаривать со мной, как будто я родился от олигофренов.

— Это несправедливо, Фрэнки. Удар без попадания по мячу не считается. Никогда не считался — слышишь, никогда — с тех самых пор, как мы начали играть. А сейчас вдруг решили засчитать.

— Это взрослые правила, Тони. Настоящие правила, — объясняет Нодж строгим голосом.

— Но почему вы тогда Колину разрешили перебить, а мне нет?

Мы с Ноджем молчим.

Колин, нервно мусоля клюшку, говорит:

— Да ладно, засчитайте мне тот неудачный удар. И тогда…

— Дело не в этом, — шипит Тони, брызжа слюной.

Мы с Ноджем качаем головами, практически синхронно, с нами такое иногда бывает. Тони вытягивается во весь рост — в нем почти метр девяносто, — лезет в карман, достает бумажник, оттуда три купюры, комкает их и бросает на землю. Ветер начинает играть ими, но ни один из нас не двигается с места, чтобы поднять.

— Если вам так важно получить с меня бабки — пожалуйста! — с этими словами Тони запихивает клюшки в сумку и делает вид, что собирается уйти с поля.

— Деньги тут ни при чем, — торопится сказать Нодж. — Дело в принципе.

— Слушайте, — говорит Колин, как всегда некстати. — Я же согласился засчитать тот свой удар.

Его, похоже, никто не слушает. Мне уже жалко Тони: это зашло слишком далеко.

— Тони, не уходи. Давай доиграем.