Дженнифер Вайнер - Всем спокойной ночи

Софи обдумала услышанное.

— Почему?

— Понимаешь, колеса крутятся потому, что они для этого и сделаны! Так они и доезжают туда, куда нам надо!

— А почему…

Но прежде чем Софи закончила фразу, мужчина в грязной бейсболке выскочил из-за мусорного контейнера, схватил коляску за ручки и быстро покатил ее в темный узкий переулочек, которого я прежде не замечала.

— Эй! — закричала я, а Софи проворно соскочила с дощечки и обхватила меня за ноги.

— Спокойно, спокойно, — сказал он, прислоняя коляску к мусорному контейнеру и роясь в кармане. Сердце у меня замерло, когда я увидела пистолет.

— Давай сумку!

Я отцепила Софи от своих ног, прижала ее к себе, наклонилась и вытащила мешок для памперсов из нижней сетки коляски.

— Нет, твою сумочку!

— У меня ее нет. Я не ношу с собой сумочку. Я просто бросаю кошелек в мешок для памперсов.

Я сунула ему мешок, чувствуя головокружение и тошноту.

— Пожалуйста, не делайте ничего плохого моим детям.

Он вывалил содержимое мешка на тротуар. Носовые платки и памперсы, пакетики с изюмом рассыпались в беспорядке. Там оказался и кошелек, который незнакомец сунул в карман.

— Драгоценности!

Я протянула часы и браслет и попыталась стащить обручальное кольцо, заставляя себя смотреть на него, на его лицо, его тело. Это был бледный белый парень с грязными светлыми волосами, ростом около метра шестидесяти и весом приблизительно семьдесят килограммов. Одет он был в полинялые джинсы и кожаную куртку.

— А теперь давай мне коляску.

— Что?

Он свирепо взглянул на меня.

— Вытаскивай оттуда своих щенков и давай мне коляску.

— Стой спокойно, — прошептала я Софи. Она снова уцепилась за мои ноги. Я резко наклонилась, трясущимися руками отстегнула мальчиков, все еще не в силах поверить, что все это происходит в действительности.

Я взяла детей на руки. Вор нажал красную кнопку под ручкой коляски. Ничего не произошло. Он уставился на инструкцию, напечатанную на ручках из пенопласта.

— Здесь сказано: «Легко складывается одной рукой».

— Ну да, в принципе…

Он снова нажал кнопку и покачал коляску. Ничего. Он пнул подвеску.

— Нет, не так, — произнесла я, стараясь распределить поудобнее килограммов тридцать живого веса у себя на руках.

— Нет, мамочка, нет, — зарыдала Софи, когда ножка Джека задела ее плечико. — Не надо детку трогать!

— Нужно нажать кнопку и одновременно поднять эту нижнюю перекладину.

— Эту? — уточнил грабитель, показывая своим пистолетом на одну из перекрестных перекладин.

— Нет, нет, вон там, внизу, — показала я подбородком. В это трудно поверить, но Сэм и Джек все еще спали, а Софи, по-моему, поняла, что происходит.

— Мамочка, а зачем дядя берет коляску?

— Она ему нужна, — ответила я, поправляя мальчишек на руках.

Софи так громко и пронзительно завопила, что бабушка могла бы ею гордиться.

— Страшила!

«Черт! Глава сорок третья! — подумала я. — В которой меня продают в рабство, и Софи остается безутешной!»

— Извините! Сэр?!

— Страшила! — орала Софи так, что оба мальчика открыли глаза, посмотрели на сестричку и начали плакать.

Грабитель наконец ухитрился сложить коляску и вскинул ее на плечо.

— Могу я достать из корзины игрушку моей дочери?

— Купи ей другую, богатая сука!

— Страшила особенный! — прорыдала Софи.

— Страшила особенный, — повторила я. — Второго такого не купишь.

Он вздохнул и остановился. Я шагнула к нему, причем Софи все еще висела у меня на ноге, высвободила руку и порылась в корзине под сложенной коляской. Пакет сока, игрушечный спущенный баскетбольный мяч, пластиковый контейнер с сырными крекерами…

— Страшила!

Наконец я отыскала куклу и протянула ее дочери. Она сунула большой палец в рот и вцепилась в куклу, свирепо глядя на грабителя. Приподняв бровь, он посмотрел на нас четверых.

— Еще что-нибудь?

Я прислонилась к мусорному контейнеру.

— Нет, — сказала я, наблюдая, как из моей жизни навсегда исчезает моя четырехсотдолларовая коляска, сделанная в Германии. — Нет, это все.

«Богатая сука», — думала я, вздыхая. Я запихала, что смогла, в мешок для памперсов, дотащила детей до улицы, остановила такси и позвонила мужу.

В три часа Бен забрал нас из полицейского участка. Лоб его был нахмурен, губы крепко сжаты, а взгляд полон ярости.

— Хватит с меня! — воскликнул он. — Хватит с нас города. Мы уезжаем, как только я смогу вытащить нас отсюда.

Я открыла рот, чтобы запротестовать, но оказалось, что я так слаба, что не нашла ясных и доходчивых аргументов в пользу того, чтобы остаться.