Филипп Майер - Сын

Ее бросило в жар. Не следует так волноваться, здоровье больше не позволяет. Она тут же взяла себя в руки. Солнце по-прежнему сияло в окнах, колибри порхали между деревьев, в воздухе стоял аромат ванили — цвела агарита, — но это не имело значения. Весь мир против нее, все они ждут ее конца. Может, надо было еще раз выйти замуж. Смешно, конечно. Тед умер много лет назад (вот и еще одного мужа похоронила), а нормальной семейной жизни у нее никогда не было.

Таблетки , напомнила она себе, и микстура. Даже незначительное усилие далось ей с трудом. Когда явится Долорес, нужно будет упомянуть об инциденте, но дать понять, что все прощено, что вечеринки устраивать можно, но только с позволения хозяев. Солнце ярко освещало старинные ковры, темные половицы, портреты отца, деда и прадеда вдоль главной лестницы; да, здесь должен быть еще один — портрет человека, который управлял этим ранчо дольше, чем отец и дед вместе, да ведь никто же не станет вешать собственный портрет. И нет никого, кто сделал бы это после нее. Разве что внук. Единственная надежда.

Парадная дверь хлопнула, на пороге столовой появилась Долорес, стройная и изящная, счастливое исключение в своем окружении. В руках у нее новая белая сумочка; подойдя ближе, Долорес с улыбкой поздоровалась:

— Доброе утро, миссис МакКаллоу.

— Доброе утро. Ну, как прошла твоя вечеринка?

Долорес отвела взгляд. Джинни почти видела, как стремительно проносятся мысли в ее голове.

— Вечеринка? — переспросила она. — О нет, просто гости заходили, неожиданно.

Она явно подготовилась заранее, и Джинни вновь вспылила.

— Что ж, в следующий раз будь добра сообщить мне. Это пока еще мой дом.

Долорес по-прежнему смотрела в сторону, и Джинни стало не по себе; вот так стоишь на пороге смерти, а кто-то тебя проклинает в последний момент, каково? Она обошла стол, собираясь обнять Долорес, показать, что это все пустяки, что они по-прежнему старые подруги, но экономка то ли не поняла ее намерений, то ли предпочла не реагировать. Со словами «Пойду приберусь в вашей комнате» она направилась к лестнице, оставив Джинни с ощущением, что извиняться должна именно она, а не прислуга.

Вновь это чувство — Долорес более не считает нужным скрывать то, что им обеим хорошо известно: ей больше не нужна Дж. А. МакКаллоу. В своем собственном кругу Долорес богатая женщина, мать большого семейства, люди ищут ее расположения, по праздникам около ее дома машины выстраиваются по обе стороны дороги.

В прежние времена все было бы иначе. Это по особняку Джинни бегали бы здоровенькие ребятишки, здесь устраивали бы праздники по случаю свадеб, дней рождения и выпускного бала, а вот Долорес потеряла бы почти всех, а может, и всех своих детей: дизентерия, недоедание, тяжелая работа, плохое лечение, coraje [130] Гнев, вспышка ярости ( исп. ). , ревнивые мужья (она читала, там у них принято резать друг друга, в газетах так и пишут — пеон проснулся, а рядом жена с перерезанным горлом). Но сейчас…

Солнце уже высоко. Скоро наступит лето, цвета поблекнут, выгорят. Но сейчас зелено и свежо. Смутное чувство оформилось в ясную мысль: она не доживет и не увидит этого. Взглянула на свои руки. В углу что-то шевельнулось. Она похолодела.

После смерти Хэнка она смотрела на себя в зеркало и понимала, что это лицо ей абсолютно безразлично; хотелось смахнуть его, как муху с окна. Но ее не оставляли в одиночестве. Если в чем и разбирались нефтяники, так это в страданиях и утратах; большинство из них были из первого поколения, выбравшегося из картонных лачуг, и первые недели после смерти Хэнка рядом с Джинни постоянно находились какие-то люди. Неважно, что ей хотелось тишины и покоя. Кто-то толокся в кухне, в гостиной, в гостевых комнатах; все время готовилась какая-то еда, какие-то незнакомые люди приходили, уходили, кто-то отправлял детей в школу, встречал, кормил, она не знала как и кто.

Техасцы безжалостны. Они могут ненавидеть черных и мексиканцев, могут ненавидеть президента настолько, что даже убьют его, но они не оставили ее наедине с горем. Они заботились о ней, как о матери или дочери; едва знакомые мужчины, чье отсутствие в офисе обходилось им в тысячи долларов в час, — она спускалась в гостиную и находила их спящими у нее на диване и вызывала их личных водителей, чтобы отвезли домой.

Впрочем, несколько лет спустя те же самые мужчины отказывались вести с ней дела. Ладно, об этом лучше не думать. Все прошло, все прощены, все они покоятся в земле, все жили только для того, чтобы умереть.