Рене-Виктор Пий - Обличитель

Все довольно долго молчали. Глаза Ронсона блестели, казалось, он с трудом удерживался, чтобы не признать, что мое предложение не способно приостановить наступление гнусных сил, атаковавших нашу фирму. Наконец Мастерфайс заговорил:

— Это заманчиво, я бы даже сказал больше: возможно, это именно то, что нам следует сделать. Но что из этого может выйти? Кончится тем, что над нами просто посмеются. — И тут он, понизив голос, сделал самое важное сообщение: — Сейчас я открою вам, какую позицию занял генеральный и транснациональный штаб в Де-Мойне. Там считают, что события, взбудоражившие французскую фирму, просто смехотворны и было бы неприлично не покончить с этими чудесами по возможности скорее. Наши немецкие заводы впервые за всю свою историю охвачены длительной забастовкой, которая наносит нам, как вы понимаете, большой урон; так неужели мы будем тратить время на развлечения французских служащих, участвуя в этой нелепой игре, которая уже и так слишком затянулась! Немецкие проблемы, валютные вопросы, недовольство наших южноамериканских и восточных поставщиков, подготовка президентских выборов у нас в стране — все это создает столько забот, что требует, можно сказать, мобилизации всех наших сил и лишает нас возможности уделять серьезное внимание тому, что происходит в Париже на углу авеню Республики и улицы Оберкампф, неподалеку от Восточного кладбища. Верно я говорю? — заключил Мастерфайс, обращаясь ко мне.

— Верно, — сказал я, удивленный этим приступом юмора.

Все было ясно. Персонал нашей фирмы не узнает правды. Кроме американцев, генерального директора и двух детективов, лишь Рюмен да я будем в курсе дела. Разволновавшись, я решил уточнить предписания относительно десяти сотрудников администрации, которым я должен предложить имитировать голос Сен-Раме.

— Если они спросят меня о причинах расследования, что я должен им ответить?

— Скажите, — заявил Сен-Раме, — что, помимо злополучных текстов, обманщик подражал моему голосу, чтобы распространять ложные слухи — о смерти моей дочери, например. Такого объяснения вполне достаточно.

Американцы и Рустэв согласились. На этом совещание закончилось. Я уже закрывал дверь кабинета, когда Сен-Раме удержал меня за руку и, убедившись, что нас никто не слышит, прошептал мне на ухо нечто непостижимое, совершенно не вязавшееся с тем представлением, которое сложилось о нем у моих сотрудников и у меня самого.

— Господин директор по проблемам человеческих взаимоотношений, — он намеренно произнес весь мой длинный титул, — Рюмен прав: мы по самые уши увязли в дерьме.

Едва я пришел в себя после столь вольного выражения в устах генерального директора и собрался рассмотреть несколько текущих дел, громоздившихся у меня на столе, как секретарша сообщила, что Бриньон хочет видеть меня — и как можно скорее.

— Не похоже, чтобы у него было хорошее настроение, — сказала она, качнув головой.

— Ну что ж, это очень кстати, мне как раз надо с ним поговорить. Пусть войдет, и, пожалуйста, никого ко мне не пускайте, я у себя только для представителей руководства.

Через десять минут вошел Бриньон и, вяло пожав мне руку, сел.

— Дорогой Бриньон, я как раз собирался…

— Да, я знаю, — отрезал он, — вы собирались позвать меня и заставить подражать голосу Сен-Раме, вот поэтому-то я и хотел вас видеть. Я должен выполнить поручение, которое возложили на меня мои коллеги, а также и ваши, если я еще могу себе позволить такое выражение — ведь, как я понял, с сегодняшнего утра нашей фирмой управляете вы и Рюмен.

Меня не смутила его агрессивность. Я ожидал, что сотрудники управления и «маркетинга» отнесутся враждебно к моему внезапному повышению. С другой стороны, опыт научил меня, что любезности и извинения вызывают только раздражение и ослабляют твою позицию, тогда как сухой отпор, а в случае надобности и некоторая доза самонадеянности высоко ценятся коллегами. Как правило, они устремляются к новому начальнику, стремясь поскорее выяснить, смогут ли они в будущем заставить его плясать под свою дудку или, напротив, следует относиться к нему с уважением. Обычно они возвращаются поджав хвост, медоточивые, заискивающие, в надежде добиться теплого местечка, вынюхивают возможность увеличить свой оклад, получить премию за экономию расходов или внеочередное повышение в должности, а то и просто попросить помочь им выйти из тяжелого положения. Итак, начиная эту беседу, я не собирался терпеть оскорбления. Тем не менее у Бриньона было передо мной серьезное преимущество: в глубине души я и сам не одобрял этого принудительного подражания голосу Сен-Раме. Я считал, что эта нелепая процедура, вместо того чтобы прояснить обстановку, только запутывает и усложняет все дело. Немного смущенный этой тайной мыслью, я ответил своему коллеге: