Рене-Виктор Пий - Обличитель

Они не жалели средств, чтобы сделать из меня виновного. Даже сам президент не счел за труд явиться лично. Он приехал, он встретился со мной и безупречно сыграл свою роль, чтобы заставить меня признаться, будто обличитель — это я. Быть может, в галстуке у него был спрятан микрофон, и Ронсон, сидя поблизости, в заранее снятом номере гостиницы, записывал все мои слова на пленку? Правда, французский суд не признает такого рода документы вещественным доказательством, но этим господам плевать на французский суд! Записей на пленке было бы вполне достаточно для трибунала, задуманного Ронсоном. До чего же я был наивен! А ведь я знал, что в Соединенных Штатах и в Европе целые кланы свирепо борются за власть во многих филиалах «Россериз и Митчелл-Интернэшнл». Возможно, какой-то франко-американский клан, враждебный Сен-Раме, предпринял этот маневр, чтобы вызвать замешательство в фирме, которую он возглавляет. Вот откуда взялись обличения и все остальное. Сен-Раме пришлось предпринять контратаку. И если бы борьба окончилась вничью, американцы постарались бы усмирить враждующих и найти виновного, чтоб успокоить умы. Виновным был я. Моя виновность не могла сильно повредить компании. Ведь директор по проблемам человеческих взаимоотношений — это руководящий сотрудник, не играющий роли ни в управлении, ни в торговле. Как же мне выбраться из ловушки? Разумеется, я мог подать в отставку, уйти, бежать из этой мерзкой фирмы и, таким образом, не участвовать в ночном походе. Но это было не так просто. Помимо того что я лишился бы своего положения, сбежав, я еще признал бы себя виновным. К тому же я знал, что мне будет очень трудно потом найти себе новое место: кто пустит обличителя на свое предприятие. И наконец, меня останавливало чувство собственного достоинства, которое усиливалось возмущением, готовым вот-вот перейти в бешенство. Тем временем Макгэнтер продолжал:

— Сегодня вечером мы с вами повеселимся на славу. Пока они будут следить друг за другом, мы будем забавляться этим спектаклем. Мы дадим им повозиться несколько часов, а потом соберем их, и я сам поставлю заключительную точку на всей этой истории, представив им вас: «Господа, после ваших долгих и усердных поисков настало время сообщить вам правду: вот наш обличитель!» И тут при свете фонарей, — закончил он, — вы признаетесь во всем — это будет потрясающе!

— Послушайте, — сказал я, — повторяю еще раз: хотя при довольно несерьезных обстоятельствах вам удалось заставить меня сказать иное, но я не тот, кто вам нужен, и предупреждаю вас, господин президент, если вы представите меня в таком свете, я буду решительно все отрицать.

— Ну что ж, друг мой, это будет еще лучше, еще правдоподобней! Ступайте и не падайте духом, встретимся вечером.

Итак, мы расстались: я — озабоченный и обозленный, а он, как мне показалось, недовольный. «Игра еще не закончилась, — подумал я, — и впрямь не стоит падать духом; к тому же всегда могут возникнуть непредвиденные обстоятельства».

И в самом деле, во время второго ночного похода их оказалось предостаточно.

Каким образом руководители и ведущие администраторы такой компании, как «Россериз и Митчелл», могли дойти до тех крайностей, о которых я собираюсь рассказать? Мы никогда не перестанем задавать себе этот вопрос. И никогда не перестанем искать на него ответа. Мне-то все ясно, но это мое личное мнение: эти деятели упустили из виду, что они были просто люди. И ради карьеры они, несмотря на свой внешний лоск, проявляли далеко не лучшие стороны своей натуры. Как я уже отмечал в начале своего рассказа, нельзя безнаказанно учить миллионы детей, миллионы студентов, что миру предназначено стать однажды единым громадным предприятием и что высшая цель для молодого человека, мужа, начальника — выискивать рынки, расшифровывать язык машин, объединять энергию мужчин и женщин в якобы мирных и альтруистических целях: производить, упаковывать, продавать, импортировать, экспортировать и создавать деньги. До сих пор все знали, что человек жив не хлебом единым. Тем более он не может жить только машинами, капиталовложениями за счет самофинансирования, ставками процентов, делами холдинг-компаний. Если привычка любить утрачена, вернуть ее не так-то легко. А человек, которому потребовались миллионы лет, чтобы возвыситься над животным, порой, к своему несчастью, снова становится им за одну-две секунды. Хотя эти рассуждения звучат упрощенно и мелодраматично, однако они обрели особое значение в свете развернувшихся вскоре событий. Действующими лицами в них были могущественные менеджеры и их «штабисты» — те, кто насмехался над священниками и поэтами. Они говорили небу: «Помоги себе, и мы тебе поможем». В своей гордыне они готовы были заложить душу богу на весьма выгодных условиях — из 14,5 %.