Мария Гинзбург - Нф-100 - Лунапарк Короля Мертвых

Герда пожала плечами:

- Мой прадед по отцовской линии был известным писателем не только в моей родной стране, но и по всему миру.

Тихомир покачал головой, словно бы в восхищении. Он задумчиво посмотрел на стену, покрытую неведомыми письменами.

- Здесь, кроме прочих, есть и такое высказывание: "Дело одного гетейне - это не дело всех гетейне", - произнес Тихомир.

Герда напряглась.

- Гетейне - раса индивидуалистов, - продолжал он. - Я хотел бы рассказать вам... одну историю, случившуюся в глубинах Космоса. Почти сказку. Мне кажется, вы найдете в себе много общего с героиней этой истории.

- Я слушаю, - сказала Герда.

Герда свернула ненужный стрекран в трубку и засунула в рюкзак. Затем отхлебнула кофе. Он был приятно горячим. Девушка догадалась, что кружка является чем-то вроде термоса, иначе напиток давно бы остыл.

Тихомир еще раз посмотрел на стену, словно подыскивал нужные слова.

- Если бы космопорт Золотых Фонтанов не был полностью автоматизированным, экипажу "Теоны" удалось бы улизнуть, - начал Богдан свой рассказ. - Но космолетчики заметили, что в городе происходит что-то странное, только когда пересекли площадь рядом с космопортом.

То есть тогда, когда уже было слишком поздно.

* * *

"Слишком, твою мать, поздно", думал Дон Арнхайм, глядя на безголовое тело, лежащее на ступенях храма. Вверх, на крышу, где красовалась фигура Леара, эллоритского бога торговли, Арнхайм смотреть не стал. А Риэла - глянула. И тут же завизжала, прикрывая рот ладошкой, согнулась пополам и облевала уже ко всему безучастное тело.

- Сырой мозг - любимое лакомство гетейне, - сообщил Арнхайм девушке.

- Резоускоритель мне в рот, - пробормотал Кано Ридичи, старпом.

Втроем они составляли весь экипаж "Теоны".

Арнхайм услышал шелест крыльев. Прямо над ухом капитана раздался низкий, чуть хриплый голос:

- Нет. Сырой мозг был любимым лакомством эллоритов.

Дон Арнхайм поднял глаза.

Эллориты, чьими технологиями была создана крылатая раса, назвали их gaethaine - вратниками. Существами из-за Врат, то есть исчадиями ада. Глядя на вылизанный изнутри череп в руке вратника, Арнхайм подумал, что в этом прозвище больше правды, чем ему казалось до сих пор. Крылья у гетейне оказались черными, а глаза - зелеными. Судя по причудливой форме носа, его ломали не меньше двух раз. Распахнутая куртка позволяла полюбоваться не только на заляпанную кровью рубаху, но и на толстый, потемневший от времени серебряный ошейник. "Черный Тим", понял Арнхайм. - "Последний из рабов... Хотя кому же еще, как не ему? Он, небось, Золотые Фонтаны сам и строил".

- Сам построил, сам и разрушил, - произнес гетейне, без всякого зазрения совести пользуясь своими способностями к телепатии.

Риэлу снова скрутило в жестоком спазме. Черный Тим похлопал ее по спине и сказал:

- А ты красивая.

- Вратник, никто из моего народа никогда не причинял вам вреда, - проговорил Арнхайм. - Мы помогали вам на вашем пути - и были за это наказаны.

Над головами космолетчиков послышался шелест крыльев и странный свист, от которого по телу Арнхайма побежали мелкие протвиные мурашки. Риэле полегчало. Она выпрямилась, вытирая рот. Девушка увидела еще двух вратников. Они пикировали на площадь. У одного из них крылья были оранжевые, у другого - желтые с красными разводами, как крылья бабочки. Гетейне с оранжевыми крыльями приземлился и приветственно помахал гранатометом. Черный Тим метнул во второго черепом. Попал. Вратник рухнул прямо в разбитый фонтан. Алая вода выплеснулась на плитку, которой была вымощена площадь. До космолетчиков донеслась яростная брань.

- Помойся, падаль летучая! - заорал в ответ Черный Тим. - Кровь на крыльях засохнет - так не раздерешь их потом! Все учить надо!

Летучая падаль вынырнула из фонтана, сжимая в руках череп. Красные разводы на крыльях вратника превратились в розовые потеки. Гетейне с гранатометом присел на край фонтана и что-то посоветовал купальщику.

- Я все помню, - обратился Черный Тим к Дону. - Я хочу попросить вас, людей, о помощи еще раз.

- Что тебе нужно, Черный Тим? - спросил Арнхайм.

Кожистые крылья, которые болтались за спиной вратника как приспущенный флаг в безветренную погоду, вздернулись и раскрылись. "Словно уши у слона в гневе", подумалось Риэле. Тонко зазвенели кольца, насаженные по краю крыла. Риэла догадалась, что кольца и издают при полете этот ужасный, заунывный свист.

- Меня зовут Тимендер Ауссоле, - ровным голосом сказал гетейне.