Орхан Памук - Мои странные мысли

– Братец Мевлют, вижу, как счастлива Райиха, и так радуюсь за вас обоих! – воскликнула одна из девушек. – Простите, не успела поздравить вас в деревне.

– Ты узнал ее? Это моя младшая сестра Самиха, – сказала Райиха, когда они снова сели на свои красные бархатные стулья. – Самое красивое у нее – это ее глаза. Ей так нравится здесь, в Стамбуле. Так много поклонников, что отец и Ведиха не знают, что делать со всеми любовными письмами, которые наша Самиха получает.

Сулейман.Вначале я подумал, что Мевлют искусно сдерживает чувства. Но потом я понял – нет, он даже не узнал Самиху, прекрасную девушку, которой писал так много писем.

Мохини.Мевлют и Райиха попросили меня побыть в роли распорядителя на церемонии поднесения подарков. Каждый раз, когда я брал микрофон и объявлял новый подарок – «Почтенный господин Вурал, бизнесмен и строительный магнат из Ризы, щедрый благодетель и строитель мечети Дуттепе, дарит жениху швейцарские часы, сделанные в Китае!», – раздавалась слабая волна аплодисментов, сопровождавшаяся перешептыванием и смешками, и скряги, которые думали, что смогут уйти, отделавшись маленьким подношением, не желая опозориться перед всеми, быстро доставали банкноту покрупнее.

Сулейман.Я не поверил собственным глазам, когда увидел в толпе Ферхата. Пять лет назад этот подонок со своей бандой приспешников Москвы собирался напасть на моего брата и его друзей из-за угла! Если бы мы знали, что Мевлют пригласит его на свадьбу, выдумав какие-то оправдания, дескать «Он друг, он теперь исправился!», то уж, будьте уверены, мы бы не стали утруждаться доставлять письма Мевлюта, устраивать его женитьбу и даже устраивать эту свадьбу…

Но «товарищ» Ферхат выглядел довольно уныло. Теперь он больше не смотрел свысока, с умным видом, вертя свои четки, как ключи на цепочке, и не вел себя как коммунистический бандит, по которому тюрьма плачет. После переворота, случившегося два года назад, большинство его товарищей гнили в тюрьме или стали калеками после пыток. Самые умные сбежали в Европу, чтобы избежать мучений. С тех пор наш «товарищ» Ферхат не говорил ни на каком языке, кроме курдского, перестал заниматься политикой и вел себя тихо, поняв, что не сможет смыться отсюда со всей этой правозащитной толпой. Как говорит мой брат, умный коммунист забудет об идеологии, как только женится и начнет зарабатывать деньги; а глупый коммунист, вроде Ферхата, неспособный нормально жить из-за своих нелепых идей, будет искать таких бедняков, как Мевлют, чтобы «советовать» им.

Я-то лично думаю вот о чем: есть такие типы, которых нормальные ребята, вроде наших, не одобряют. Например, влюбляется богач в красивую девушку и приходит в дом ее семьи просить руки, но, когда он входит и видит, что у нее есть сестра красивее и моложе, он тут же поворачивается к ее отцу и говорит ему, что на самом деле хочет не ту девушку, за которой пришел, а младшую! Хотя младшая еще играет в классики в углу. Подобный человек – настоящий подонок; но, по крайней мере, можно понять, откуда он такой. Но как вообще объяснить поступки таких, как Мевлют, который годами пишет девушке слезливые любовные письма, а потом ничего не говорит, когда видит, что бежал в ночной тьме не с красавицей, в которую влюблен, а с ее сестрой?

Чистая, детская радость Райихи умножала счастье Мевлюта. Она выглядела по-настоящему счастливой, когда гости прикалывали к ее платью банкноты, и не показывала того притворного изумления, которое Мевлюту доводилось видеть на других свадьбах. Мохини пытался смешить толпу комментариями к подаркам, отмечая количество денег, золота или украшений, подносимых гостями («Пятьдесят американских долларов от самого молодого из всех торгующих йогуртом дедушек!»), и, как на любой свадьбе, гости аплодировали даже самым неудачным шуткам.

Пока все вокруг были заняты своим делом, Мевлют незаметно рассматривал Райиху. Ее ладони, руки, уши, лицо казались ему прекрасными. Единственным недостатком в ней было то, что Райиха выглядела усталой, но, несмотря на усталость, она продолжала излучать дружелюбие, которое так шло ей. Она не нашла, кому бы отдать свою сумку, набитую подарками, конвертами и пакетами, и просто повесила ее на свой стул. Ее нежные маленькие руки лежали на коленях. Мевлют помнил, как он держал ее за руку, когда они бежали по горам, и помнил тот миг, когда он впервые внимательно ее рассмотрел на вокзале в Акшехире. День, когда они сбежали, уже казался далеким прошлым. За прошедшие три месяца они так много занимались любовью, так много времени проводили вместе, так сблизились, что Мевлют с удивлением понял, что никого он не знает лучше, чем Райиху, и теперь все мужчины, которые изощрялись в танце перед незамужними девушками, казались ему детьми, ничего не знавшими о жизни. Мевлюту казалось, что он знает Райиху много лет, и он начинал понемногу верить, что его письма предназначались именно ей.