Орхан Памук - Мои странные мысли

– Мои странные мысли, – сказал Мевлют. – Что бы я ни делал, чувствую себя совершенно одиноким в этом мире.

– Ты больше никогда не будешь чувствовать себя одиноким, теперь я с тобой, – сказала Райиха тоном женщины, утешавшей ребенка.

Она нежно прижалась к нему, а Мевлют смотрел на ее призрачное отражение в окне чайной и знал, что никогда этого мига не забудет.

Сначала они два дня побыли в Дженнет-Пынар, в деревне Мевлюта. Его мать постелила Райихе лучшее белье и принесла орехов с цукатами, любимое лакомство Мевлюта. Она постоянно целовала свою невестку, показывала Мевлюту руки Райихи, ее ладони, ее уши и говорила: «Какая она красавица, не так ли» Мевлют грелся в материнской ласке, которой был лишен с тех пор, как в двенадцать лет переехал в Стамбул, но в то же время чувствовал недовольство и легкое презрение, которых совершенно не мог объяснить.

Райиха.За те пятьдесят дней, что я провела в Стамбуле, я так соскучилась по моей деревне, нашему дому, саду, по нашей старой деревенской дороге, деревьям и цыплятам, что ненадолго ушла от всех. В той самой комнате, в которой я зажигала и гасила свет, чтобы дать сигнал Мевлюту в ту ночь, когда мы сбежали, мой муж теперь стоял перед моим отцом, как нашаливший школьник, и просил его о прощении. Я никогда не забуду, как счастлива была в ту минуту, когда он целовал руку моего дорогого отца. После этого я вошла с подносом и подала кофе, очаровательно улыбаясь всем, кто был в комнате. Мевлют так нервничал, что выхлебал горячий кофе, как лимонад, даже не подув на него, и из его глаз покатились слезы. Они беседовали о том о сем. Мевлют очень расстроился, поняв, что я остаюсь с отцом и Самихой и не вернусь в Стамбул до свадьбы, прямо как настоящая невеста.

Мевлют был раздосадован тем, что Райиха скрыла от него свои планы остаться некоторое время дома. Он в раздражении шагал в сторону своей деревни, но в глубине души был очень доволен, что не увидел в доме Самиху. Он радовался временной отсрочке позора, зная тем не менее, что эта проблема не решена, а только отложилась до свадьбы в Стамбуле. Райиха упоминала сестру, но по какой-то причине та не показывалась. Означало ли это, что она тоже сгорает со стыда и хочет обо всем забыть?

На следующий день, по дороге назад в Стамбул, в автобусе, который скрипел и раскачивался в ночи, как старый корабль, Мевлют крепко заснул. Он проснулся, когда автобус снова остановился на заправке «Дагбаши», сел за тот же стол, за которым пил чай с Райихой на пути в деревню, и только теперь осознал, как сильно любит ее. Достаточно было провести один день наедине с самим собой, чтобы понять, что всего за пятьдесят дней его любовь к Райихе превзошла все, что он когда-либо видел в фильмах или слышал в сказках.

Самиха.Мы так рады, что Райиха нашла мужа, который любит ее и такой честный, такой милый, как маленький мальчик. Я поехала в Стамбул на свадьбу с отцом и Райихой. Это наша вторая поездка, и, конечно, мы опять живем у Ведихи. Мы с сестрами прекрасно провели время с другими женщинами на Ночи Хны накануне свадьбы и смеялись до слез: Райиха изображала, как отец ругается с кем-то, а Ведиха представляла Коркута, потерявшего терпение в пробке и орущего на всех вокруг. Я показала кавалеров, которые пришли свататься ко мне в дом, но не знают, как себя вести, куда положить коробку сластей и одеколон, которые они купили у торговца Аффана через улицу от мечети Эшрефоглу в Бейшехире. Теперь была моя очередь выходить замуж. Это усложняло мне жизнь. Мне не нравилось ни то, что отец охраняет меня, ни все эти любопытные глаза, разглядывающие нас, когда кто-нибудь открывал дверь в комнату, где мы проводили Ночь Хны. Мне нравились проникновенные взгляды кавалеров, бросаемые издалека, как будто они уже безнадежно влюблены (некоторые из парней при этом поглаживали усы). Но были и такие, кто считал, что проще произвести впечатление на моего отца, и это приводило меня в ярость.

Райиха.Я сидела на стуле посреди толпы шумных женщин. На мне было розовое платье, которое Мевлют купил мне в Аксарае и которое его сестры расшили цветами и кружевами; Ведиха надела мне фату, сквозь которую было не очень видно, однако перед глазами была полупрозрачная вуаль, и я могла следить за тем, как девушки вокруг танцуют и веселятся. Жгли растертую хну, над моей головой водили подносом со свечами, и все девушки и женщины, пытаясь заставить меня грустить, говорили: «Бедная наша Райиха, покидаешь ты отчий дом, отдают тебя чужим людям, кончились твои беззаботные денечки, ты стала взрослой женщиной, бедняжка», но я так и не смогла заставить себя плакать. Каждый раз, когда Ведиха и Самиха поднимали мою вуаль, чтобы проверить, плачу ли я уже, я думала, что вот-вот расхохочусь, и им приходилось поворачиваться и объявлять: «Нет, она еще не плачет», что только больше вдохновляло женщин вокруг меня на всякого рода провокационные намеки: «Машаллах, она даже не думает волноваться! Ей замуж невтерпеж!» Я беспокоилась, что более завистливые среди них могут заметить мой округлившийся живот, так что подумала о смерти мамы, постаравшись вспомнить тот день, когда мы ее похоронили, изо всех сил попыталась выжать из себя немного слез, но так и не заплакала.