Орхан Памук - Мои странные мысли

– Ты же клялся, что никогда не опустишься ниже шестидесяти двух процентов, – сказала Самиха на пороге, провожая мужа. – Не позволяй им тебя запугать.

– Чего меня пугать? – отмахнулся Мевлют.

– Не верь ни в какую чушь, которую будет рассказывать тебе Сулейман, и не выходи из себя. Ты взял свидетельство?

– Я взял бумаги от мухтара, – отозвался Мевлют, делая шаг в сторону спуска.

Небо было покрыто серыми облаками. Предстояла общая встреча в бакалее дяди Хасана на Дуттепе, на которой они собирались обсудить ситуацию и провести окончательные переговоры. Большой строительный холдинг «Вурал Япы», принадлежавший Вуралам, воспользовался преимуществом недавних городских постановлений, связанных с благоустройством города, чтобы построить шестнадцать новых высотных жилых домов на Кюльтепе и Дуттепе. На участке, где стоял однокомнатный дом Мевлюта, унаследованный им от отца, в котором они с Самихой жили уже семь лет, Вуралы планировали возвести двенадцатиэтажный дом. Все это означало, что Мевлют, как и многие другие, должен был теперь договариваться с Вуралами. Однако он тянул время и торговался, и поэтому Коркут с Сулейманом злились на него.

Мевлют еще не подписал соглашения; он продолжал жить с Самихой в доме, где прошло его детство, хотя некоторые из квартир будущего дома на этой земле были уже проданы. Иногда Мевлют выходил в сад, показывал Самихе на небо и со смехом и с удивлением говорил о глупости богачей, уже отдавших Вуралам свои деньги за квартиры, которые когда-нибудь будут где-то там, наверху. Но Самихе все это смешным не казалось. Мевлюта всегда поражала способность его второй жены мыслить реалистически.

Макет будущего дома красовался в выставочном офисе, который «Вурал Япы» открыл на Рыночной улице, что соединяла Дуттепе с Кюльтепе. Блондинка на высоких каблуках показывала клиентам варианты квартир, отделочный материал, который будет использоваться для ремонта ванных и кухонь, а потом делала паузу и сообщала, что все южные квартиры, расположенные выше шестого этажа, будут иметь вид на Босфор. Одной мысли о том, что Босфор можно будет увидеть с высоты шестого этажа из сада его дома, построенного сорок лет назад, было достаточно, чтобы вскружить Мевлюту голову. Перед последними переговорами с семейством Акташ он вновь отправился взглянуть на макет.

Когда в 2006 году разлетелась новость о том, что Кюльтепе и Дуттепе вместе с другими окрестными районами выбраны для масштабного проекта городской перепланировки и что правительством поощряется многоэтажное строительство в этом районе, обитатели квартала были в восторге. Прежде по закону на здешних холмах можно было строить только трех– и четырехэтажные здания. А сейчас разрешили строить двенадцатиэтажные. Люди чувствовали себя так, будто им раздали денег. Такое решение было передано сверху, из Анкары, но все знали, что за всем этим стоит семья Вурал, у которой были близкие связи с правящей Партией справедливости и развития (ПСР), и что почти вся земля на Кюльтепе и Дуттепе принадлежит им. В результате ПСР, которая пользовалась популярностью в этих районах уже давно, приобрела еще больше сторонников на обоих холмах. Паникеры, которые вечно всем были недовольны, замолчали.

Первый ропот протеста послышался от тех, кто снимал жилье на обоих холмах. Когда объявили разрешение на строительство двенадцатиэтажных домов, цены на участки и арендная плата тут же взлетели, и старые арендаторы, вроде жильца из Ризе, которые и раньше еле-еле сводили концы с концами, начали постепенно покидать холмы. Эти люди, годами снимавшие дома на Кюльтепе, чувствовали теперь то же самое, что чувствовал Мевлют, когда ему пришлось уехать из Тарлабаши: у них нет здесь будущего.

Новый закон предусматривал, что участок для каждого из двенадцатиэтажных домов «соберут» из маленьких участков, принадлежавших почти шести десяткам владельцев гедже-конду. В течение года муниципалитет назначил и объявил местонахождение этих участков, которые разделили Дуттепе и Кюльтепе на отдельные районы. Так что старые соседи по гедже-конду, которые в один прекрасный день узнавали, что им предстоит жить в одном многоквартирном доме, начали по вечерам проводить друг у друга собрания и за чаем и сигаретами обсуждать ситуацию. Кроме того, люди выбрали представителей (на эту роль было много желающих), которые должны были взаимодействовать с государством и строителями; и довольно скоро проявились первые разногласия. Мевлют по настоянию Самихи ходил на такие встречи три раза. Вместе с другими присутствовавшими мужчинами он быстро выучил новое для себя слово «рента». Однажды Мевлют поднял руку и рассказал всем собравшимся о том, сколько трудов вложил его покойный отец в то, чтобы построить дом, в котором он, Мевлют, жил сейчас, сколько трудился ради скромного жилища. Однако ему было нелегко участвовать в спорах о процентах и паях, и он отдыхал от этих тревог по ночам, когда ходил по пустынным улицам продавать бузу.