Ольга Скубицкая - Нф-100 - Небо в зеленой воде

Глаза на мгновение оторвались от складок платья и терзавших кружевной платок рук и напряженно уставились на женщину, сидевшую напротив. Странно, она отсутствовала в мыслях Я - Прошлой.

'Как просто я реву в чьем-то присутствии, а женщина так бесшумна и незаметна, словно неодушевленный предмет мебели, - с трудом прорвалась Я - Арина. - Еще и очень некрасива, бедняжка, ей можно только посочувствовать'. - Я - Арина невольно прониклась жалостью.

Широкое круглое лицо, грузный картофелеобразный нос, тонкие, почти незаметные губы, большой рот с оттянутыми вниз уголками, как на карикатурных картинках, изображающих грустных человечков. Кустистые суровые брови смотрелись бы отвратно даже на мужском лице, не говоря уже о таком бледном женском. В довершение ко всему это 'великолепие' словно приперчили коричневато - оранжевыми конопушками, при этом волосы не были рыжими, как можно было бы ожидать, а имели неуместный мышиный оттенок. И только, когда Я - Арина обратила внимание на заплаканные глаза, мысли скомкались, как лист бумаги в кулаке покинутого музой писателя, пока мысли Я - Прошлой безостановочно твердили одно и тоже слово: 'Урод, урод, урод, урод. УРОД...'

Лишь глаза были прекрасны, цвета сочной весенней зелени, и если бы Я - Арина могла кричать, то заорала бы. Оказывается, Я - Прошлая не разглядывала постороннюю женщину напротив - это оживший кошмар любой самолюбивой натуры сейчас отражался в овальном зеркале с черной кованой рамой, которое висело на противоположной стене. Слезы хлынули с новой силой, голова дернулась в сторону от отражения как от грубой пощечины. Я - Арина безмолвно поблагодарила за это своевременное действие, психика вряд ли смогла бы долго выносить такое зрелище.

'Господи, а я еще критически оценивала якобы несовершенство своего лица и фигуры', - шепнула внутри Я - Арина, до смерти желая пожалеть себя из прошлого, погладить, словно воющего щеночка.

Одно и тоже оскорбительное слово заполняло голову. Впервые в жизни Я - Арина точно, даже буквально поняла фразу 'побывать в чужой шкуре'.

'М-да, до этого шкурки попадались попривлекательнее. Здесь бы пригодились хорошая стрижка, прикрывающая уши, качественный продуманный макияж и тогда возможно..., хотя нет, скорее ринопластика, тонна грима и аккуратный парик'.

Тело легко вспорхнуло с кресла и направилось к распахнутому в обширный сад окну, из которого долетало божественное благоухание. Аромат цветущих плодовых деревьев опьянял и успокаивал одновременно. Я - Прошлая, присев в проеме окна, всхлипывала и вытирала зареванные щеки тонкими нежными пальчиками, совершенно не сочетавшимися с грубым лицом. Я - Арина подивилась, насколько тело не гармонирует с лицом, хрупкая, даже субтильная фигура, тонкие запястья и пальцы, выпирающие ключицы, бледная полупрозрачная кожа, изящные движения трепетного создания и лицо Бабы - Яги из сказок. Трудно было поверить, что все это возможно соединить воедино, но природа иногда умеет оригинальничать.

В мыслях Я - Прошлой снова появился желанный образ, он развернулся как победоносный флаг, как святая икона для верующих душ, и Я - Арина вновь залюбовалась его неподдельным совершенством, невольно сравнивая с другим лицом, менее идеальным, но более притягательным и таинственным, с жесткостью черт и холодом глаз. Первое словно лепили из податливой глины талантливые руки, тщательно обводя все необходимые округлости и изгибы, педантично сохраняя пропорции, а второе будто вырезали из неподдающегося несгибаемого металла, даже при тщательной обработке оставляющего острые края и резкие, чуждые гармонии линии. И все же я чувствовала, что истинной сущности Даниэля больше соответствует второе. Опомнившись, Я - Арина тут же попыталась укротить разыгравшееся воображение, это оказалось несложно, поскольку губы приоткрылись, и первые нежно-легкие звуки вырвались в цветущий сад, заставляя любые раздумья испариться.

Песня вспорхнула легкой птицей в бездонную синь неба. Звуки были невесомы, как пушистые перышки, мелодия гармоничной и струящейся, как кристальный молодой родник, сияющий под солнечными лучами, а вот слова убивали обезумевшей тоской и грустью, от них щемило сердце, и на ресницах зависали очередной порцией слезы.

Песня плакала о судьбе, роке, фатуме и несбывшихся мечтах, она затягивала в безысходность как в мрачный глубокий колодец. Я - Прошлая, еще об этом не подозревая, уже сейчас совершала первые шаги к обрыву, который в итоге окончательно прервет эту жизнь. Сад затих, как бы безмолвно внимая божественному голосу, чистому и сильному, с широким диапазоном. Иногда голос воспарял высокими нотами, а порою снижался до крайности.