Александра, Плотникова - Нф-100 - Небесное Сердце-1. Игры с Черной Матерью

По правде говоря, сто четырнадцатый и сам не знал, что дернуло его подать голос. Ну гудел сосед себе тихо в углу, вопросами в кои-то веки не доставал, вслух на весь эфир тоже не зудел. Тишина... Но вот когда эта редкая благодать за последние два дня достигла уже критического предела -- он заинтересовался, чем так увлекся его компаньон. А потом как-то этот гул его достал... Или не достал. Признаваться, что ему стало скучно, сто четырнадцатый не хотел даже себе самому.

"Я хочу знать, о чём можно так усердно думать".

"Мемуары сочиняю, - съехидничал Скрим. - Для потомков".

Хаотичный фейерверк искр охватил Сердце МЕГа, когда тот пожелал захохотать в голос. Это было неожиданно и странно. Никогда ещё ему не хотелось смеяться.

"Потомки, конечно же, в курсе, где ты. А персонал, конечно же, твой бубнеж передаст, после того как тебя разнесут в хлам".

"Фишка в том, утюжок, что это скорее я не в курсе, где они, - мысленная ухмылка коротким разрядом проскочила по Сердцу и сигналом полетела до соседа. - А ты, оказывается, живой, надо же".

"Что, ты и потомков своих достал?" - по привычке съязвил сто четырнадцатый, обходя все вопросы и замечания в свой адрес.

С прошлыми соседями было скучнее. Кто-то оказался таким же нелюдимым как он сам, кто-то наоборот, был раним как ребенок, задерган болью и пытками. Остальные не шибко отличались от той кучки ТИСов, что приписали к дивизии вместе со Скримом. С такими тем более беседы не о чем вести. А этот чудила начинал нравиться "дракону". Даром что на язвительность и грубость не обижался. Можно было не паясничать и разговаривать так, как хотело Сердце.

"Та не... Я что, упомню каждую девку, с которой тискался, что ли? Где-то Скримчики бегают, да мне мамаши не докладывались".

Расспрашивать соседа о прошлой жизни Скрим не рисковал. Отточенное годами чутье от подобных глупостей предостерегало. Да и вряд ли сто четырнадцатый был бы рад подобным расспросам.

"А... - многозначительно пиликнул МЕГ, сравнив с обрывочно долетевшими до него фразами из "мемуаров". - Ты из этих".

И умолк.

Это трепло успел выболтать о себе столько, сколько все "сослуживцы" со времен полигона не выдавали. И полиморф жадно ловил каждое слово, каждую оговорку, каждую зацепку, надеясь в пустой трепотне выловить хоть крупицу полезного знания. Не интерес подстегивал его, нет! Он слушал всех и вся, везде и всегда, без перерыва. А вдруг хоть одна живая душа обмолвится о том, кто он и откуда? Тогда стало бы легче жить. Может быть, вообще появился бы стимул. Вдруг Кенси прав, и в прошлом он действительно был военным. Ну пошатала его жизнь, потаскала по закоулкам. А мрачные картинки воспоминаний и неосознанное отвращение к пыльным бурям -- лишь кошмарный сон, приснившийся на досуге перед этим вот...

Полиморф не знал о себе ничего. Когда-то, в самом начале этого существования, он неосмотрительно терял те осколки памяти, что ещё оставались с ним. Они утекали ломким стеклянным крошевом между железных пальцев, падали на прожжённую насквозь землю полигона и исчезали навсегда.

Их просто удаляли при очередном апгрейде после каждого нового испытания.

Потом он научился молчать. Научился прятаться. Научился возвращаться на корабль "чистым", как новорожденный младенец. Без эмоций, без проблесков памяти, без агрессии. Словно ничего этого никогда не было. И пока хитрость работала -- техники не зачищали его кристалл. А значит, он мог учиться, думать.

Развиваться.

"А может оно и лучше -- просто быть и ничего не помнить".

"Ага, просто убиться процессором, - ядовито проворчал Скрим. - Вон как эти -- нихрена не помнят, только от страха трясутся всё время. Им, наверное, хорошо".

"А как же Во Благо Федерации и Во Имя Сената? - кольнул полиморф. - Вам такую прелесть не внушали? Зря, зря... Я видал счастливцев, кто в это поверил и существовал спокойно, как растение".

"Не смеши мои закрылки, какая Федерация?! - взвился Скрим. - Этот с-с-с... святой человек майор Кантер просто взял меня за... то место, за которое брать не положено, и превратил в вожака этой своры. Выслуга, имена, голоса -- всё это брехня собачья, и плевать они на нас хотели! Меня не зачистили, потому что я им нужен, вот и всё. И твой Кенси полный кретин, если верит в эти байки!"

"Заткнись!" - оборвал его сто четырнадцатый.

"Что?!"

"Тише, говорю! Слушать мешаешь!"

На корабле происходило что-то странное. Стояла глубокая условная ночь, тишину должны были нарушать только редкие шаги вахтенных. Но вместо этого слышалась беготня и резкие выкрики. Потом судно вздрогнуло всем своим массивным телом. В ангаре мигнуло ночное освещение.