Александра, Плотникова - Нф-100 - Небесное Сердце-1. Игры с Черной Матерью

Лаккомо вихрем пронёсся через кабинет и рухнул в "своё" кресло сбоку у стены. Закончив свой путь длиной в сотни световых лет в сей скромной точке пространства, он, казалось, разом сдулся и затих. Эйнаору даже почудилось, что от брата до сих пор ещё веет тем едва уловимым озоново-хвойным запахом, характерным для всплывающего из гиперпространства "Стремительного". После того как Лаккомо окончательно обосновался на своем корабле, этот пропитавший брата оттенок запаха стал ассоциироваться у короля с космосом. Очень далёким и очень загадочным для него космосом. В котором, однако, брат умудрялся чувствовать себя как дома.

И даже лучше, чем дома...

- Он молил о пощаде... - потерянным голосом сказал Лаккомо, глядя в пол остекленевшим взглядом, как будто по тысячному разу пересчитывал ворсинки золотистого ковра. - Нет, ты представляешь...

"Как же ты постарел, брат", - не к месту подумал Эйнаор, изучая своего собеседника. Впалые щеки с заострившимися скулами. Короткие, но неизгладимо глубокие морщины, залегшие возле кончиков губ и между бровей. Даже тени под глазами. Свет из высокого окна неудачно упал на породистое тонкое лицо, и оно показалось Эйнаору каким-то устрашающе высушенным. Король и так уже выглядел на десяток лет моложе своего близнеца. Что же будет потом?..

- Ты представляешь? - с лёгким напором повторил Лаккомо.

- Представляю, - спокойным, как океан в штиль, тоном ответил Эйнаор. - Что тебя удивляет?

Золотой Журавль не пошевелился в кресле, лишь поднял на брата взгляд.

Образы вспыхнули, как ворох фотографий, брошенных в лицо. Мостик. Бой. Встревоженный радист. Груда движущегося металла. Груда напуганного металла. И глаза, глаза... Отпечатки многих пар разных фонарей от алого до жёлтого.

- Что меня удивляет? - вкрадчиво и явно сдерживаясь, чтобы не вспыхнуть новым приступом гнева, переспросил Лаккомо. - Наверное, то, что они живые!

- А ты этого не знал? - спокойно, на грани равнодушия поинтересовался Эйнаор. Он тоже сидел неподвижно, застыв в складках тяжёлого королевского облачения, как храмовая статуя. Холеные руки неподвижно лежали на узорчатом мореном дереве стола, тускло поблескивали старым серебром фамильные перстни.

Только спокойствие.

Чем оборачиваются приступы гнева у медиумов -- братьев учили. И как бороться со своими эмоциями -- тоже. Откликнись кто иной вице-королю столь хладнокровно, наверное, прилип бы к месту под раздраженным взглядом. Буквально. Но Эйнаору, как последнему родному человеку, прощалось всё.

Так и сейчас закрутившийся было смерч гнева развеялся без подпитки.

Лаккомо снова уставился в узоры ковра.

- Мне утверждали, что это всего лишь машины. Очередные роботы. Мне всучили их как машины. Мне сказали следить за ними, как за машинами. Мне, в конце концов, доказали, что это машины!

Он мог бы и дальше выплескивать накипевшее, но брат сухо прервал его:

- Каким образом доказали?

- Их интеллект был не выше, чем у стандартного бота! Они безоговорочно подчинялись всем приказам, - вице-король не без труда собрался с мыслями. На лице проявилось нечто напоминающее растерянность. - Их разбирали, показывали изнутри, давали ознакомиться с характеристиками и конструкцией. Они прошли все тесты на покорность и исполнительность. По последнему, тому, что на заведомо самоубийственную миссию, разве что прогонять не стали. Дорогая техника. Но кому в голову пришло бы сомневаться! В бою всё сразу и проверили... Отзывы были. Мнения положительные. И ни слова от остальных в адмиралтействе, даже о тени подозрения. Ни полслова. Да будь хоть треть слова -- мне бы это донесли мои люди!

Эйнаор готов был вознести хвалу самому лазурному Истоку -- брат, наконец, заговорил нормальным человеческим языком, да ещё такими длинными тирадами! Значит, в ближайшее время можно не опасаться бури. Это было бы прекрасно, если б не было так грустно...

- Где тот, с которым ты разговаривал? - спросил король, медленно положив руки на подлокотники своего кресла.

- А как по-твоему? - развёл руками Лаккомо. - Просиживает штаны в Круглом зале Совета. Или ты о той жердине-инженере из конструкторского, который мне всё расписывал?

- Я о машине, идиот! Полиморф где?

Журавль счел, что словесный подзатыльник схлопотал заслуженно, вздохнул и собрался с мыслями ещё тщательнее. Воротник кителя внезапно показался тесным, а кабинет -- невыносимо душным. Хотелось покинуть эти стены, сменить ватную тишину на городской шум.