Сергей Есин - Хургада. Русские забавы на отдыхе

Не следует думать, что тут возникло нечто похожее на внутренние переживания героя "Шахматной новеллы" знаменитого австрийского писателя Стефана Цвейга. Там добыть шахматный задачник, который торчал из внутреннего кармана шинели эссесовца, было насущным делом. Не украсть – значило погибнуть. А шинель так соблазнительна в кабинете, когда офицер на минуточку вышел. Если не предпринять что-либо, чтобы занять ум в одиночной камере между допросами, то можно сойти с рельсов. Любую книжку – лишь бы можно читать и перечитывать, и учить наизусть, и повторять по ночам. А здесь нет, здесь было что-то другое. Здесь возник элемент избыточности. Здесь у Толика сразу возник план. Сборник не нужно было красть, он просто лежал, бери хоть даром. Но сборник этот, который и прочесть-то смогли бы не все, призывал освежить давно утраченные или полузабытые знания.

Сразу привиделся дворец пионеров – такие "дворцы" были в прошлом, и вряд ли кто сейчас, из нынешних молодых, помнит и знает это слово – итак, сразу привиделся Толику дворец пионеров в переулке Стопани, рядом с городским кожвендиспансером. А чем в то далекое время можно было заниматься молодежи, если отцы пропали на войне или сидели, а мамки с утра до ночи тяжелым скребком – топор, приваренный к железной трубе, – скребли и чистили от льда тротуар или подметали двор. В то время тротуары скребли, дворы подметали, зимой дорожки и проходы посыпали песком, а летом дворники из шланга дворы поливали. Это где шустрый малец, если мамка утра до ночи скребет, поливает и посыпает, – это где шустрый малец из подвала проводит свое время? Ну, школа есть школа. Это сейчас есть фанта, пиво, диски, плееры, кассеты, раннее половое созревание и видеопорнуха. Тогда малец или тайно курил с товарищами на чердаке или с товарищами шел во дворец, ну не во дворец – тогда в Дом пионеров. Не всяким дворцам следует объявлять войну.

А какие в этих дворцах или домах клеили авиационные модели и строили модели морских и речных судов! Какие замечательные были кружки, где пилили и строгали дерево или строчили на швейных машинках. А ещё пионерские были кукольные театры, пионерские студии, школы молодого журналиста, а духовые оркестры, балетные кружки и, наконец, школа молодого шахматиста! Конечно, штаны, рубашки и ботинки у всех пионеров были почти одинаковые, ну по крайней мере, в негустом ассортименте, который могла представить промышленность, но мир интересов сверкал многоцветием. Жизнь даже у огальцов из подвалов, у трудных подростков, была ярка и полна интересов. Только переходи из кружка в кружок, строй, выдумывай, пробуй.

Из всего написанного читатель имеет полное право сделать вывод, что дальше начнется некоторая сцена, похожая на ту, которая описана в "Двенадцати стульях", классическом советском романе Ильфа и Петрова. Но предварительно, конечно, необходимо вообразить себе маленького мальчика в его путешествиях из кружка в кружок по дому пионеров, вдруг почему-то задержавшегося в шахматном кружке. Это, казалось бы, совсем не для него был кружок. Да и какая могла возникнуть дружба у мальчика с цыпками на руках с другими интеллигентными мальчиками в очках, которых в кружки приводили бабушки и мамы, потому что хотели отгородить чистеньких и умненьких мальчиков от влияния улицы. Это потом Толик стал таксистом, а умные мальчики переводчиками, владельцами нефтяных компаний и банкирами. Первоначально – "звезда" шахматного кружка Толик должен был стать знаменитым шахматистом. Талантливый человек – во всём талантлив. Толик должен был в дальнейшем, когда перешёл в другой кружок, еще стать знаменитым авиаконструктором. По крайней мере, именно так утверждали руководители кружков. Какие во дворце пионеров были турниры и сеансы одновременной игры, когда приезжали самые великие шахматисты! Но Толик стал, как уже было сказано, таксистом.

Теперь это всё всплыло. Какие-то шахматные этюды, пионер­ские турниры и даже сеанс одновременной игры, который давал в доме пионеров талантливый и знаменитый шахматист, уехавший в старости на покой в Израиль. Кажется, тогда уже знаменитый шахматист не сыграл весь турнир под сплошные нули. Находились отчаянные огольцы из подвалов, которые в поединке разделывали гостя "под грецкий орех". Так-то. Вот всё это Толя и вспомнил.

Но, как всегда бывает, мысли идут параллельно. Одновремен­но вспомнился ему еще один эпизод, который произошел на ма­ленькой темной улочке, почти рядом с "Подмосковные вечера". Не настолько в тот вечер Толик был опьянен страстным желанием по­баловаться с неведомой иноплеменницей, чтобы пройти мимо ост­рого света электрической лампы, вынесенной на улицу под жар­кое небо, и шахматной партии, которая протекала тут же у порога какой-то лавки, где торговали чаем "каркаде" в разных мешках и разных сортов, приправами и непонятно еще чем. На Востоке ведь неважно – что продавать, значение имеет, что ты торгуешь. Торговля как образ жизни.