Э. М. Хоумс - Да будем мы прощены

Я лежу на траве, окровавленный, избитый, стараясь перевести дыхание. Никто не пытается мне помочь. Никто ничего не делает. Я лежу, и первая моя мысль не о себе, а о детях. Я должен защитить Нейта и Эшли. Что бы ни случилось, я не могу допустить, чтобы этот монстр оказался снова рядом со своими детьми. Я смотрю на Джорджа – он тяжело дышит, рвется, явно хочет еще, и его удерживает четверка здоровенных парней. Я переворачиваюсь, медленно собираюсь, – подтягиваю каждую конечность по очереди. Подбежавшая Тесси лижет меня в лицо.

Призы вывалились из карманов и рассыпались по поляне – йо-йо, бумажный самолетик (помятый), резиновая змея, китайская ловушка для пальцев.

Хромая в сторону главного здания, я смотрю на Гервина, ожидая какой-то реакции. Наконец он произносит:

– У меня нет слов.

– Если вы не способны как минимум защитить меня физически, я не могу участвовать в вашей затее. И вам еще чертовски повезет, если я не подам на вас в суд за неспособность держать пациента под контролем. И лед, мне нужен лед.

Кто-то приносит лед – мусорные пакеты, набитые льдом и завязанные сверху.

– Хотите, вас осмотрит врач? – спрашивает Гервин.

– Нет. Я только хочу, чтобы мне вернули собаку. И домой.

– Я так понимаю, с Джорджем вы прощаться не желаете?

– Очень смешно, – отвечаю я. – Чтобы он еще нанес нокаутирующий удар?

Ожидая, чтобы мне пригнали машину, я слышу, как кто-то из них говорит:

– На самом деле для нас очень хорошо. Отличное посещение. Мы видели Джорджа с той стороны, с которой не увидели бы иначе никогда. Тут есть с чем работать.

Когда пригоняют машину, Тесси уже в ней, и моя сумка там, и ее, полностью собранные. А мне дико больно, и становится все больнее, во всех частях тела, и в тех, что сгибаются, и в тех, что нет. Морщась и охая, я опускаюсь на водительское сиденье. Подгоняя его, я замечаю бумажный пакет, на котором написана моя фамилия. В пакете две бутылки воды, бутерброды с арахисовым маслом и вареньем и полиэтиленовый пакет с морковными палочками. Блин, кто же для взрослого мажет на хлеб арахисовое масло с вареньем? Я съедаю бутерброды, думая, нет ли в этом высокомерной снисходительности.

На остановке для отдыха я иду в туалет, задираю рубашку и рассматриваю в щербатом зеркале собственный бок цвета сырого мяса. В досаде, что не дал сдачи, не отбивался лучше, я иду в местный магазин и беру с полки адвил. Тут передо мной пытается влезть какая-то женщина, я ей говорю:

– Эй, я тут раньше стоял.

А она мне отвечает:

– Не стояли вы тут, я бы не стала лезть.

Мне надоело быть размазней, и я ее отпихиваю локтем в бок, в буквальном смысле прокладываю себе дорогу локтями.

Продавец за конторкой выхватывает какой-то здоровенный, длинный черный зонтик и раскрывает его прямо мне в лицо. Он мне говорит, чтобы я уходил из его магазина, и тычет в меня металлом.

– Я ранен, – отвечаю я. – Я пытаюсь вам заплатить за адвил.

– Ты хулиган! – заявляет он с сильным индийским акцентом. – Я хулиганов не обслуживать. Уходить и не приходить никогда.

– Адвил я забираю, – говорю я в ответ. – Вот здесь, на шоколадных батончиках, оставляю десятку.

Я, пятясь, выхожу из магазина, оступаюсь на ступенях и падаю в лужу масла и бензина. Возвращаюсь к машине, весь провонявший, прямо на парковке снимаю рубашку, надеваю вчерашнюю, проглатываю четыре таблетки адвила и запускаю мотор. Гоню домой, по дороге думая, как все это дико и что никогда я туда больше не поеду. Тут звонит мой сотовый. Адвокат Джорджа.

– В больнице мне сказали, чтобы ты больше туда не приезжал. Ты угрожал пациенту и работникам.

– Джордж на меня напал. Физически.

– Они это увидели иначе. По их мнению, ты его спровоцировал. Ты не бросал ему мяч, ты разговаривал только с врачами, а с ним нет, ты его унижал, заставлял чувствовать себя лишним, ущербным.

– Боже мой, это бред! Они психи, это просто какой-то цирк уродов. Никогда не видел более психованной шайки специалистов по психическому здоровью. Ты знаешь, что один из них планирует подвергнуть Джорджа операции на мозге, но ему еще об этом не сказал? Как в фильме ужасов. А вообще, как ты это заведение нашел?

– У меня там зять, – говорит адвокат.

– Он пациент?

– Главврач, – отвечает адвокат, и связь начинает прерываться, потрескивать, потом рвется начисто, и трубка глохнет.

– Алло? – спрашиваю я. Ответа нет. – Алло!

Понедельник, я снова в доме – в буквальном смысле на месте преступления. У меня все то же жуткое ощущение, будто я тону. В доме какая-то сила, вроде электромагнитного поля, и она гнетет меня невероятной тяжестью.