Э. М. Хоумс - Да будем мы прощены

Наверное, еще повезло мне, что я не забыл про них начисто.

После обеда меня вдруг, без всякого предупреждения, выписывают.

– Ну вот, мистер Сильвер, вы свободны, – говорит сестра. У меня ощущение, будто меня не столько выписали, сколько выставили.

– У меня был инсульт, и вы уже отправляете меня домой?

– Вы выжили, вас отпускают домой, так радуйтесь. В приемном штабелями лежат люди, которым похуже, чем вам, они ожидают места. Вас там ждет такси внизу.

Не знаю, как и почему это получилось, но у меня карманы набиты деньгами – деньгами моего соседа. Я их туда не клал, но кто-то это сделал вполне сознательно. Обнаруживаю я это, лишь когда лезу за бумажником и нащупываю пачки двадцаток.

– Сегодня у вас счастливый день, – говорю я водителю, отдавая ему две двадцатки вместо двенадцати.

– Кто бы спорил, – отвечает он.

Собачник уже ушел, но оставил записку: «Надеюсь, вам лучше. Я приду около пяти, Тесси выгулять. P.S.: Также рад буду выполнять эту работу по необходимости. Карточка с моими условиями приложена».

Я смотрю на карточку, украшенную узором из отпечатков лап. Пятнадцать долларов за разовую прогулку, пятьдесят за ночевку. Вполне разумные цены.

Засыпаю на диване, рядом сворачиваются кошка и собака. Никого никуда не вызывают, никаких тебе красных и синих кодов, не воняет ни антисептиком, ни вареной капустой, только тишина дома, тихий звяк почтового ящика, приятность, что Тесси на страже. Я сплю, пока в пять часов вечера не приходит собачий друг. Он укрывает меня одеялом, выгуливает собаку и говорит, что утром придет опять.

– Не знаю, как вас благодарить, – говорю я.

– Это необязательно.

Я киваю. Веки тяжелеют.

– До завтра, – говорит он.

Темнеет, и ко мне подкрадывается какой-то холодный страх. Включив всюду свет, а заодно и телевизоры, я задумываюсь: что мне сообразить себе на ужин? Иду в кухню, открываю и закрываю холодильник, возвращаюсь на диван.

Среди бумаг, данных мне при выписке, есть листочек доставки продуктов на дом. Я набираю номер. Сегодня они уже закрыты, оставляю сообщение.

Тут вспоминаю рекламный ролик «Доминоз пицца», насчет доставки за тридцать минут. Звоню, заказываю пиццу и пару банок колы.

Пока я жду, мне перезванивают из доставки продуктов.

– Послушайте, – говорит мне женщина, – ваше сообщение прозвучало очень уж жалобно. Выписались из больницы, живете в доме брата, пока его нет, – совершенно непонятно, что это значит. Мы же не служба вроде кабельного телевидения: захотел – подключил, захотел – отключил. У нас программа, клиент должен подходить под ее условия.

Что-то в ее голосе заставляет меня пожалеть, что я им звонил, и я рву их листовку на тысячу клочков. А женщина продолжает говорить:

– Я затем перезвонила, что, если у вас в доме нет еды, я могла бы что-то по дороге забросить.

– Спасибо, все у меня нормально.

Мне хочется закончить разговор.

– Вы уверены?

– Просто убежден.

– Потому что, знаете, для людей со средствами есть другие варианты. Различные диетические планы предлагаются такими службами, как «Зоун», «Хоум бистро», «Смарт фуд», «Карб каншиоус». Если сегодня вам ничего не надо, давайте я попрошу, чтобы вам завтра позвонили и договорились?

Звонок в дверь. Пицца!

Я вешаю трубку, не дожидаясь конца разговора, и с ходунком иду к двери. Мы с Тесси выполняем странный танец, связанный с теннисным шариком на опоре ходунка и нашим состязанием, кто придет к двери первый.

Пицца похожа на соленый картон, украшенный плавленой резиной. Я ее съедаю целиком.

В первый же вечер дома звонит психиатр, ведущий Джорджа.

– Прошу прощения, что не проявлялся, – говорит он.

– Да и я тоже. – Я уже набрал воздуху рассказать про больницу, про человека, который умер, про все, что было, – и останавливаюсь. Включается сигнал личной тревоги. – Тут меня отвлекло небольшое событие.

– Надеюсь, приятное, – говорит он.

– Не свадьба, – отвечаю я, не добавляя больше ни слова.

– Я хотел с вами поговорить о вашей семье.

– Я был в больнице.

Вопреки моему нежеланию это говорить, из меня эта фраза вырвалась, как из пролома, из сорванного крана, на вдохе, комом слов.

– Простите? – переспросил он, не расслышав.

Я молчу. Он продолжает:

– Как вы помните, мы говорили о необходимости более полно осветить историю семьи. Я хотел бы вам послать несколько анкет для заполнения. Там запрашивается информация о ваших родственниках. Кто где родился, как жил, болезни, госпитализации, тюремное заключение, смерть.