Сергей Марьяшин - Нф-100 - Роботы божьи

- С чего начнем? - спросил детектив, привыкший доверять интуиции своего друггла.

- Лисицын, - отозвалась Анна.

Она произнесла фамилию подозреваемого как-то по-особенному, словно он вызывал у нее интерес, который ей хотелось скрыть. Детектив не обратил внимания на ее тон. Он откинулся в кресле и вызвал гулловскую полицейскую программу. В воздухе возникла разноцветная паутина с висящими в узлах объемными портретами фигурантов. Со времени последнего запуска программы фактов и людей стало больше, отчего паутина сгустилась, став похожей на спутанный клубок синтетических светопроводящих ниток, с которым изрядно повозился робот-кот.

Некоторые нити пульсировали, словно живые; по ним нервно пробегали пучки белого света, на миг освещаяя соседние фрагменты паутины. Пульсация нитей означала, что связанные ими люди разговаривают прямо сейчас, в этот самый момент, когда детектив смотрел на схему.

Интересно, подумал Смолин: прежде чем сбежать в Дубну, этот Лисицын зачем-то явился в дом Глостина, где целый день беспечно сибаритствовал. Не слишком-то похоже на поведение заговорщика. Потом, вместе со своей гулловской роботессой и эксцентричным инвалидом-священником, устроил натуральную резню, зачем-то уничтожив трех глостинских андроидов. "Одинаковых андроидов", - заметила Анна. Нужно будет пересмотреть видеозапись со звуком, чтобы понять, что же там произошло, решил Смолин.

На объемной схеме Егор Лисицын висел особняком от основного клубка, что означало его почти гарантированную непричастность. Тоненькая полупрозрачная линия связывала подозреваемого с директором "Уральских роботов" Глостиным. Контрактные отношения, предположил детектив. Дернув ниточку пальцем, чтобы проверить финансовую сторону их сотрудничества, Смолин еще более укрепился в этой мысли.

- Сразу купил гулловского андроида, - пробормотал он с затаенной завистью.

Анна тактично промолчала.

Другая, плотная и толстая пульсирующая нить вела к священнику адвайты, что участвовал в погроме глостинских роботов. В расцвеченной паутине он болтался отдельно, - еще дальше, чем Лисицын, - напоминая одинокую комету, случайно залетевшую в давно сложившуюся планетную систему. Бородатый священник был связан и с родителями Егора. А вот с Глостином, в чей дом он неожиданно ввалился наутро после покушения, бородач не имел никаких контактов. Это означало лишь одно: их отношения каким-то образом ускользнули от всевидящего ока Гулла.

Еще одна связь, Лисицын-Рыба. Соединяющая их линия была тоньше, чем нить Лисицын-Глостин, что говорило о мимолетности и несерьезности отношений. Образовавшийся треугольник интересовал детектива больше, чем все прочие связи. Только эти трое сумели выжить после массового убийства в спорткомплексе, избежав и бомбы, и ядовитого газа. Уцелев, они автоматически стали подозреваемыми, ибо обладали недоступной погибшим информацией и заранее приняли меры, чтобы спастись.

Смолин наморщил лоб, закусил нижнюю губу и задумался. Лисицын в треугольнике явно был лишним. Его связи, выявленные полицейской программой, не подтверждали его "веса" в случившемся. Детектив кликнул на иконку рассчета вероятностей. И точно, программа выдала вероятность участия Лисицына в покушении в жалкие тринадцать процентов - против девяносто четырех у Рыбы и восьмидесяти семи у Глостина. Что-то с ним было не так. Как бы там ни было, он избежал смерти, оказавшись удачливее других гостей Глостина. "Опять же, сбежал в Дубну - умно, там нет гулловских видеосенсоров", - подумал Смолин. Детектив был наслышан о нравах отморозков Дубны. "До какой степени отчаяния нужно дойти, чтобы поехать в эту клоаку. Либо он безумно храбр, либо ему помогает там кто-то. Чужаки в этой плавучей помойке не выживают".

Смолин погасил структурную схему и попросил Анну показать рейтинг Лисицына - в просторечии "карму". Рейтинг был совокупным индексом, суммировавшим важные, с точки зрения общества, характеристики гражданина: происхождение, образование, законопослушность, эмоциональный фон, психическое и физическое здоровье, финансовое положение, семейный статус, совершенные в течение жизни проступки, штрафы, аресты, заслуги и награды, склонность к правонарушениям и социопатии, пережитые стрессы, травмы, болезни и прочее. Все они интегрировались по сложной формуле, пришедшей из биржевой торговли. Итогом была двадцатизначная цифра, отражавшая точное место человека в общественной иерархии - своего рода индекс гражданской благонадежности. Рейтинг учитывали во всех социальных взимодействиях, особенно при трудоустройстве, заключении сделок и кредитовании.