Ольга Коренева - Не грусти, гад ползучий

Оказалось, не так уж жарко. Градусов сорок, не больше, определил Солнышкин. Как в Средней Азии, примерно, и Леня вспомнил знойные улицы с чинарами и тополями по краям, сочный базар с чайханой, где зеленый чай в пиалах и розовые ломти дыни, и смуглых красивых людей, которые очень доброжелательно и гостеприимно относились к нему.

Он вспотел, расстегнул ватник и оглянулся. Никакого огня и дыма здесь не было, как казалось сначала. "Наверно, световой эффект", подумал он, и поднял голову, заглядывая вверх. Наверху, над скважиной, было что-то вроде пожара, гари, и в чаду маячили перекошенные лица бурильщиков. Леня махнул им рукой. Лица отшатнулись. Здесь тоже все забеспокоились. Солнышкина накрыли решетчатым колпаком. Темнокрылые существа столпились возле Леонида и принялись сосредоточенно рассматривать его. "Ну, прямо ученый совет", подумал он. "А почему бы и нет? Здесь тоже, поди, наука". Поняв, что его изучают, Солнышкин доброжелательно улыбнулся, и стал оглядываться по сторонам. Сам решил поизучать немного. И удивился, что ему все видно. Пространство было многомерно и мобильно. Вокруг вращался подземный город с обилием транспорта — двигались колесницы и дорожки, вращались многоярусные жилища, крылатые детишки резвились в больших песочницах. В школьной обсерватории светились макеты Вселенной с многослойными ярусами цивилизации (оказалось, что мир устроен вовсе не так, как принято считать, а наподобие слоеного пирога, так что бурильщики добурились не до ада, а до очередного разумного слоя). "А наши-то об этом и не догадываются", подумал Солнышкин. "Ну дела, и здесь у нас лажа, и в науке." Он принялся было думать о том, как у этих, крылатых, с политикой и сексом, и есть ли это у них вообще? Но тут клетку отключили от приборной доски, а его самого извлекли из-под решетки и отправили восвояси. Он почувствовал, что оказался снова в дыре, а нижний люк под ним захлопнулся.

Увы, вылезти наружу Солнышкину не удалось: оказалось, что верхнюю часть скважины люди законопатили чем-то вроде "саркофага". Вопли и барахтанье Леонида не были слышны ни вверху, на земле, ни внизу под землей. Никому он был не нужен...

Ненужный и подавленный, Леня побрел в непонятном пустом пространстве, как в трубе, куда-то в бесконечность. Ему было горько и просветленно-жертвенно, как Христу. "Терпение же до конца искореняет из души все худое", вспомнил Солнышкин откровение Преподобного аввы Фалассия, которое читал как-то в прессе. И скрепился сердцем. Он понял, что Бог (или Абсолют, Высший Разум, судя по другим периодическим источникам) наверняка выведет его к дому.

Так и случилось. Много времени спустя Леонид вылез наружу через тот самый московский канализационный люк, что в двух кварталах от его места жительства.

Впоследствии любил он рассказывать про этот случай в дружеских компаниях, но никто не верил - называли очередным сном. Только Солнышкин знал, что не сон это, а точка отсчета.

Да хоть бы и сон...

6. Он - дама или резидент?

- Знаешь, - говорил Солнышкин соседу Диме, пересекая вязкий газон. - Я сделал собственный вывод. Свой, а не газетно-журнальный, понял! Ну?

- Ну, - вяло отозвался подводник. Тяжело груженый пивом и салатом из морской капусты, он вожделенно поглядывал на родной подъезд в обрамлении скамеек со старушками.

- Изучив журнальный вариант Евангелия, я смекитил, точнее, мне открылось, что есть Ад, - развивал мысль Леонид.

- Ну, - поддержал разговор Дима.

- Понимаешь, Ад, прямо скажу, совсем не то, это вовсе не подземное место для термообработки дефективных душ. Ад - это то пространство, в котором мы существуем. Ты сравни все адовы муки с нашими физическо-душевными ощущениями. Так ведь? Включая болезни. Вот же. Я дошел до мысли, что мы, то есть наша высшая суть, за какие-то грехи низвергнута в несовершенные тела и в дикие условия жизни с гравитацией и всякой другой дрянью. Правда ведь, так противно ходить, а грохнешься на льду и поломаешь руки-ноги, а то и шею свернешь. И вообще, чтобы выжить, кучу всего надо: жратву, одежду, хату, мебель, работать надо, быть рабом обстоятельств и дурных порой людей, да еще всякая бесовщина непонятная происходит. Так ведь?

- Ну?

- И чтобы добиться обратного перевода в Рай (то есть в первоначальное место обитания), нужно быть стоически совершенным, как в заповедях: ни те убий, ни возгордись те, возлюби, отдай, и ни-ни, упаси бог, позариться на барахло или бабу чужую, ни боже мой злословить иль еще чо, терпи, и пусть тя по щекам колотят или распнут, как Христа, который, по-моему, существовал в качестве эталона для нас - "зэков" этого бытия. И все остальное я понял, как надо трактовать. Например...