Ольга Коренева - Не грусти, гад ползучий

Это особое желудочно-душевное состояние уже стало переходить в привычное за несколько недель кайфа, но тут опять какая-то высшая сила вторглась и все поломала.

Да какая там сила, просто-напросто второй Солнышкин, переодетый дамой и сильно голодный, нахально возник, сел за стол, тяпнул виски и произнес дурацкую фразу:

- Ты извини, приятель, но, во-первых, я, понимаешь, перепутал, кто из нас я, а кто - ты. Подскажи, дружище, а то просто жуть, извини-прости.

- Пошел ты! - недовольно буркнул этот Солнышкин, и попытался отодвинуть от пришедшего стол. Но мебель здесь была массивная и тяжелая.

- А как же быть? И вообще. Я, понимаешь, извини-прости, пробирался к нашим на Кубу, а попал сюда в лапы разведки, хорошо еще, коммунисты успели похитить, теперь я с ними в подполье. Вот потому тебя и приняли за резидента. За умение раздваиваться, приятель, - продолжал второй, налегая на пищу.

- Вот как, приятель? Извини-прости. Не думал. - ("Гад, ух как жрет на халяву").

- Понимаешь, они нашли какую-то грамоту Ельцина за героизм на баррикадах, и полагают, что это наша с тобой. Другая фамилия их не смущает, а наоборот. Они считают, что наши власти через тебя экспортируют в Бразилию международный коммунизм и готовят здесь переворот, - растолковывал второй, судорожно заглатывая непрожеванные куски. - В посольстве неприятности, получено сообщение оттуда, что, дословно: "Этот придурок компрометирует, надо убрать". Так...

Солнышкин-этот никак не мог уразуметь, какие-такие "наши власти" и какое еще посольство, о Кубе ли твердит второй Солнышкин или о бывшесоюзных деятелях, то бишь деятелях Бывшего Союза, или еще о чем. "Да хрен с ним", подумал он наконец, так как находился в последнее время только во власти желудка.

А второй продолжал:

-Так что бразильские коммунисты решили тебя спасти. Вот тут женское платье, парик, держи вот, за углом ждет спортивный автомобиль, давай, ну! Торопись!

- Не хочу! - ("Как же, держи карман. Халявщик".)

- Бежим, время в обрез.

- Куда? - ("Еще чего", зло подумал Солнышкин-первый, совсем забыв про все христианские заповеди, так нравившиеся ему раньше).

- Домой, на Родину. Вот шмотки, торопись.

- Чепуха. - ("Сам туда канай").

- Конец. Уже идут! — Солнышкин-женщина метнулся к окну. — Убирать идут, пойми!

Тут Леня-первый вдруг испугался и суматошно стал напяливать женское платье, колготки, туфли. Нахлобучил пышный парик.

Другой тоже достал из сумки "скальп", быстро пристроил на башке, да еще сноровисто подпудрился. Потом вдруг обмяк, забормотал:

- Ой не могу, ой не могу...

И опять стал набивать рот остатками балыка.

- Тьфу, прорва ненасытная! - выругался этот Леонид. — Не суетись, они нас не узнают. Мы теперь мамзели, или как по-ихнему? Мучачи, что ли.

В дверь вошли.

Солнышкины хихикнули и затянулись гавайскими сигарами. В голубом никотиновом мареве они загадочно ухмылялись. Вошедшие захлебнулись дымом, закашлялись. Что-то сказали не по-русски. Прошли в другие комнаты. Один из них притормозил на пороге и, обернувшись, процедил:

— Пьяные шлюхи.

"Знакомый язык", подумал Солнышкин-резидент. "Чистый московский выговор. Земляк, что ли? Спросить надо бы, давно ли оттуда, и как там, на Родине?"

Но вылезать из глубокого мягкого кресла и рыскать в поисках земляка в шестидесяти восьми комнатах не хотелось...

Тянулась бесконечная сиеста, и Солнышкиным, размякшим от обильной выпивки и еды, сладко кемарилось...

Когда бразильские коммунисты захватили фазенду, то хмельной Солнышкин-резидент по тайным каналам, через Израиль и ряд других мелких государств, был переправлен в Москву - с доставкой на дом. Там он долго еще не мог очухаться, выкрикивал что-то не по-русски и требовал прислугу... Другой Солнышкин навсегда остался в солнечной Бразилии, став впоследствии крупным политическим деятелем.

7. Птеродактиль.

- Штрафную им, штрафную! - шумно встретили пришедших, и налили в чашки самодельной бурды. - Ух, девочки, цветочки вы наши! Валентина, где такой свитер добыла?

- Да где ж, сама связала.

- А заказы берешь?

- Она не заказы берет, а минеты... Ой, Солнышкин, и ты здесь? Говорят, в Бразилии побывал? Ну как там, чего привез? Ты бы хоть прибарахлился бы, что ли, костюм бы себе купил, а то как этот...

- А разве с костюмом вам лучше, чем со мной? - спросил Солнышкин. - Помните, Сергий Радонежский говорил: "Под златотканою одеждою часто скрывается невежественное и злое сердце, а под рубищем - великий ум и добродетель".