Иэн Макьюэн - Утешение странников

У дверей больницы охранник в форме коротко кивнул чиновнику — поверх ее головы. Они спустились по лестнице на два пролета и пошли по прохладному пустому коридору. На стене через равные промежутки были закреплены бухты пожарного шланга, и под каждой — ведро с песком. Они остановились у двери с круглым окошком. Чиновник попросил ее подождать и вошел внутрь. Через полминуты он распахнул перед ней дверь. В руке он держал пачку бумаг. Комната была маленькая, без окон, и в ней стоял сильный запах освежителя. На потолке — одна-единственная трубка дневного света. Двойная дверь с ходящими в обе стороны створками и такими же круглыми оконцами в каждой вела в большую по размерам комнату, где ей сразу бросились в глаза два ряда ярких, экранированных колпаками ламп. Узкая и высокая скамья, на которую уложили Колина, выдавалась на самую середину комнаты. Рядом стоял деревянный табурет. Колин лежал на спине, укрытый простыней. Чиновник ловким движением откинул ее и посмотрел на Мэри; официальная процедура опознания, в присутствии правительственного чиновника, состоялась. Мэри поставила подпись, чиновник поставил подпись и осторожно удалился.

Какое-то время спустя Мэри села на табурет и сунула свою ладонь в руку Колина. Слова рвались наружу сами, ей хотелось все-все ему объяснить. Она собиралась пересказать ему историю Кэролайн во всех подробностях, которые она запомнила, изложить ему свою теорию, пока, естественно, только в первом приближении, относительно того, как воображение, сексуальное воображение, архаические мужские грезы о том, как причинять боль, и женские, о том, как боль причиняют тебе, обрели плоть и сформировали единый движущий принцип, который оказался в состоянии извратить любые человеческие отношения, любую истину. Но она не стала ничего объяснять, потому что какой-то чужой человек неправильно уложил Колину волосы. Она расчесала их пальцами и вообще ничего не сказала. Она держала его за руку и перебирала пальцы. Несколько раз она произнесла его имя, одними губами, как если бы повтор мог вернуть слову смысл и оживить того, к кому этот смысл относился. Внимательный чиновник несколько раз появлялся в круглом окошке. Через час он вошел, вдвоем с медсестрой. Он встал за спиной, а сестра, нашептывая что-то Мэри на ухо, как ребенку, расплела ее пальцы и пальцы Колина и вывела ее за дверь.

Мэри пошла вслед за чиновником по коридору. Когда они поднимались по лестнице, она обратила внимание, что один каблук у него стоптан сильнее, чем другой. На долю секунды обыденность возобладала, и она почувствовала моментальное дуновение той скорби, которая ждала своего часа, под спудом, наготове. Она шумно прочистила горло, и звук собственного голоса отпугнул лишние мысли прочь.

Молодой человек вышел первым в ослепительный солнечный свет и остановился, чтобы подождать ее. Он поставил свой портфель на землю, поправил накрахмаленные манжеты сорочки и обходительно, с едва заметным поклоном предложил ей пройти обратно в гостиницу.

Марка папиросной бумаги. Стомиллиметровые риздовские бумажки «King size» особенно популярны среди курильщиков марихуаны. (Прим. перев.)